Поиск: начало. Китеж - Вячеслав Камов

– Да сколько можно Вас уговаривать? Олег Романович, будьте любезны, нам не помешает поторопиться.

Бор резко спустился со ступеней, подойдя вплотную к Ольге, и схватил её за локоть. Автомат болтался у него на ремне, Ольга попыталась вырваться. Бирюков сначала было дёрнулся в сторону то ли Бора, то ли Ольги, но затем просто отступил на шаг назад.

Всё, пора.

Я вскинул автомат. Флажок предохранителя в среднее положение, я сделал шаг из-за колонны навстречу толпе, и, прицелившись поверх головы Бехтерева, куда-то в распахнутые двери церкви, потянул спуск. Автомат лягнул меня в плечо, выстрел разнёсся глухим хлопком по подземелью, сливаясь с лязгом затвора – банка отработала на ура. А есть такое на мой Вепрь, интересно? Тьфу! Я перевёл автомат на фигуру профессора, не убирая палец со скобы. Гильза звякнула о каменный пол где-то впереди.

Странно, мне казалось, отдача должна быть куда сильнее. Или опять адреналин?

– Всем стоять! Отпустите её, это не наше дело. Делайте, что хотите, но без нас.

Ольга вскинулась, глаза были полны и ужаса, и безумной надежды.

Наёмники одновременно вскинулись, ощетинившись автоматами в мою сторону. Я продолжал удерживать Бехтерева в прицеле.

– Ты гля, какие люди! «Всем ша, я Гоцман!» А что так долго? Мы тут уже применение твоей жене определили, – язвительно-нахальный тон Бора разрезал тишину. Он сделал неуловимое движение, разом сместившись за Ольгу. Теперь он для меня вне досягаемости.

Ольга затравленно смотрела на меня, а я старался и не выпускать из виду никого из наёмников, и не упустить Бехтерева. Автомат резко потяжелел, будто его тянуло к земле огромным магнитом.

– Ну давай, стреляй. Дальше-то что? Сам думал? План-то какой?

А никакого теперь плана. Если бы не Бор, можно было бы... Да уж, воин из меня...

Бор потащил за собой Ольгу к церкви. Та, сопротивляясь, дико заорала, пытаясь вырваться. Я непроизвольно сделал пару шагов вперёд, а Бехтерев, увидев это, наоборот, быстро сместился назад, к створкам дверей. Положение из хренового моментально стало безвыходным.

Наёмник еще пару секунд продолжал тащить за собой Ольгу, но внезапно психанул, резко толкнув её в мою сторону. Она упала на пол в нескольких шагах передо мной, а Бор демонстративно вскинул руки на уровень груди и повернулся спиной.

– Ну их к чёрту, профессор! Давайте тогда я буду добровольцем?

Я шагнул к жене, продолжая удерживать в прицеле Бехтерева, несмотря на очутившуюся между нами фигуру Бора.

Справа от меня оказался Бирюков, как-то очень спокойно и устало глядя в мою сторону, и всё так же недвижимо, скрестив на груди руки, продолжая просто присутствовать, но не принимать участие. Интересный персонаж, вообще-то. Он тут что, сам по себе? Или просто он умнее остальных?

Внезапно что-то ткнуло меня в спину между лопаток. Сзади послышался вкрадчивый голос:

– Всё, допрыгался, мудила?

Приехали. Забыл.

– Голова не болит?

– Ствол убери, герой, мля!

– Убираю. Тихо. Я никуда не денусь, успокойся.

Сердце опять готово было выпрыгнуть из горла прямо Ольге в руки. Хорош, ничего не скажешь. Внезапно голос сбоку пробасил:

– Слава. Убирай. Просто поверь. Рано.

О как. Один из наёмников перевёл ствол на Бирюкова. Я убрал руку с цевья, медленно выдвинув её раскрытой ладонью вперёд и поднял автомат стволом вверх.

– Андрей! – Бор и тут не удержался. – Ты решил скоропостижно покинуть наши ряды?

Бирюков молчал, глядя в упор на меня.

– Да чёрт с вами со всеми! Шах, забери ствол!

Тот, что был сзади, выдернул автомат у меня из пальцев, чуть их не вывихнув. Ладно. У нас неожиданный союзник – это плюс. Мы в заднице – это минус. Плюс на минус... Всё равно задница.

Почему он не вспомнил про гранаты? А нет, вспомнил, сорвал с меня сумку, заглянул внутрь и перекинул себе на плечо, к моему автомату. Не заметил?

– Манул, с тебя ещё увлекательный рассказ, как ты докатился до такой жизни. Но чуть позже, – Бор подскочил к Бехтереву, снова высунувшемуся из проёма. – Док, к чёрту всё! Давайте уже, я готов!

Сдурел? Или ещё не понял?

Вячеслав Седов. 29 июля, утро. Дружинное озеро

Перед тем как начать Переход для Бора, нас завели в церковь, где внезапно стало слишком людно. Церквушка внутри оказалась копией той, что мы обнаружили под Кижами. Интересно, там хоть что-то осталось в более-менее потребном виде?

Нас втроём выстроили у стены под боковым иконостасом. Бирюков, Ольга, я. Наёмники опустили автоматы, но палец с триггера никто не убирал, видать, научены последними событиями. Да и ладно.

На каменном столе, почти не отличавшемся от того, что мы видели несколько часов назад в подземелье на острове, распластался обнажённый по пояс и замотанный в какое-то сырое тряпьё Бор. Руки его были раскинуты в стороны и примотаны верёвками к отверстиям по бокам стола. Хороший тамада, и конкурсы интересные, ага.

Бехтерев подозвал к себе двоих наёмников, те озадачились, но просьбу выполнили. Обошли с двух сторон стол, выдернули откуда-то из глубин разгрузок ножи, выдержали МХАТовскую паузу и просто вскрыли Бору вены на руках. Ровно как на изображениях с иконостаса прямо перед нами. Бор даже не дёрнулся, взгядом фанатика сверля потолок и беззвучно шевеля пересохшими губами. Кровь густыми струйками потекла по желобам на столешнице прямо в подставленные пластиковые контейнеры вроде тех, в которых офисные работяги таскают на работу обед.

– Пропитывайте, пора! – распорядился Бехтерев.

Двое гражданских забрали пластиковые контейнеры, подставив взамен новые. У ног Бора двое других вертикально держали странную конструкцию, более всего напоминавшую древнюю композитную плиту – слой чёрного угля, ткань, слой чего-то, отдалённо напоминающего слюду. И так несколько раз. В торце плиты находились несколько отверстий, куда умники аккуратно начали вливать кровь Бора.

– Следующий контейнер! – Бехтерев, наклонившись, оценил объем набравшейся крови и отдал команду. В свете факелов и лампад... Не для слабонервных зрелище, ему только балахона с колпаком не хватает. Белого.

Бор почти затих. Я хотел было поинтересоваться у Бехтерева, на кой мы ему сдались, если уж он нашёл себе подопытного, но, заметив взгляд Бирюкова, вовремя прикусил язык. По всему выходило, будто бы профессор впал чуть ли не в транс. Религия религией, а наука тоже вон каких фанатиков воспитывает. Жуть!