Повести и рассказы - Джо Р. Лансдейл

— Да, — кивнул Дрейтон. — Я там был.

— Вот куда ты ходил ночью.

Дрейтон снова кивнул, открыл футляр и извлек бритву. Даже со своего места на кровати Лерою было хорошо видно лезвие — бурое от засохшей крови.

— Твою мать, — протянул он.

— Он перерезал себе глотку, вернул бритву в футляр и спрятал ее в тайнике за стеной кладовки.

— Мы же были в кладовке. И полиция тоже. Нет там тайника!

— Они плохо искали. Стены обшиты, но в одном месте обшивка отходит. Там есть маленькая ниша. Туда он ее засунул. Потом сел на табуретку и умер.

— Так говоришь, будто знаешь наверняка, что так и было.

— Я знаю. Так и было.

— С перерезанной глоткой он не смог бы ничего и никуда спрятать, сам знаешь.

— Но он смог. Ты знаешь про одиннадцать измерений?

— Ты о чем?

— Их одиннадцать, и они сталкиваются. Или встревают одно в другое, но так бывает редко. Эти столкновения и встревания происходят с огромной силой. Возможно, когда-то именно так случился Большой взрыв — из-за слияния материй нескольких разных измерений. Они существуют одновременно с нашим, и мы не можем ни потрогать их, ни увидеть — разве что при столкновениях и встреваниях…

— Ты дурью какой закинулся? Или тебе не то прописали? Ты же все время по врачам шатаешься — мать с отцом тебя возят. Так?

— Повелитель всех острых предметов, Лерой, живет в одном из этих измерений, и его можно призвать. Он способен проникнуть сюда. Его мир — мир лезвий, и в нем он Бог — Бог Лезвий, Лорд Убийств, Король Теней.

— Ты втираешь мне какую-то дичь. Где ты этого нахватался?

— Это правда, Лерой. Если нанести себе порез особым орудием, твой разум откроется иным измерениям. Всем сразу. Одиннадцать сольются в одно. Иногда, при нужных условиях слияния, они множатся, вплоть до сингулярности бытия — и далее, за ее пределы. За гранью сингулярности тоже есть время — можешь себе представить?

— Нет. Я, блин, в душе не ведаю, что такое сингулярность.

— Я видел расстояния. Огромные расстояния. Длящиеся вечно и способные свести с ума… великолепные. Так много всего, о чем мы не знаем. Говорю тебе, разум можно открыть всему.

— Ну да, если черепушку расколоть.

Дрейтон покачал головой.

— Нет. Хватит и одного пореза особым орудием. — Он поднял левую руку и показал ему большой палец. Лерой увидел большую красную отметину — кровоточащий шрам, и ему стало не по себе, потому что Дрейтон, восседавший на табуретке в тени, с бритвой в руке и футляром на колене, говорил совсем не как Дрейтон. Никто из знакомых Лероя так не говорил; никто о таком не говорил.

— Эта бритва, — продолжал Дрейтон, — сделана из особого металла, который образовался в доисторическую эру при столкновении измерений с большой силой; по факту, в начале времен. Из-за Большого взрыва материя разных типов перемешалась, и кое-какие ее типы занесло сюда из измерений, которые мы не можем воспринять, чью физику не способны понять. Мой отец купил бритву в антикварной лавке. «Чудна́я какая-то» — так он сказал. Отец случайно поранился, как раз перед тем, как я отправился в лагерь скаутов. Я помню. Он порезался и стал говорить о том же, о чем я сейчас. Я подумал, как это все странно звучит. Мама тоже так подумала. Теперь я все понимаю. Ничего в этом странного нет. Если орудие благословлено открывающим словом, как эта бритва, они открывают твой разум, и ты падаешь в самую глубину, вечно.

— Что-то я нервничаю из-за тебя, кореш, — заявил Лерой.

— Я заставляю тебя нервничать?

— Еще как.

— Ты тоже мне нервы накрутил. В школе. То, что ты делал, раздражало. Я себя чувствовал еще более жалким, чем есть. Неважным. Но теперь я себя так не чувствую. Теперь — гораздо лучше. Порез открыл мой разум.

Одним взмахом руки Дрейтон раскрыл бритву.

— Хорошо, спокойно, — торопливо сказал Лерой, резко садясь в постели. — Я не хотел. Не хотел, чтоб ты чувствовал себя неважным. Правда.

— А мне кажется, хотел.

— Может быть. Я вел себя как говнюк, признаю.

— Признаешь?

— Дерьмо вопрос!

На глазах у Лероя тени, отбрасываемые тучами и проникавшие в комнату через окна, чтобы скопиться в том углу, где заседал Дрейтон, отхлынули, явив миру знакомого и привычного очкастого паренька с ногами в стальных рамках… и с большой-пребольшой бритвой, недобро поблескивающей лезвием, в отставленной руке.

— Может, ты ее почистишь? — скривился Лерой. — Почистишь и уберешь.

— Думаешь, стоит?

— Думаю, да.

— Какой-то ты нервный, Лерой.

— Да все со мной в порядке. Не хочу, чтобы ты порезался. Эта штукенция здоровенная как бегемот. Не понимаю, как ею бриться.

— Не думаю, что ее создали для бритья, — произнес Дрейтон, и с его мелких глазок-пуговок, спрятанных за стеклышки очков, будто спала пелена. Теперь это точно был просто Дрейтон, инвалид-хлюпик.

Он смерил Лероя пытливым взором, взглянул на бритву в руке, осторожно ее сложил и вернул в футляр, который в свою очередь кинул обратно в рюкзак. Со стула он так и не слез — просто сидел и смотрел.

— Ты похож на клятую сову, кореш, — заявил Лерой. — Спать пора.

— Да, наверное.

— Только ко мне на кровать не лезь. Бери одеяло и кладись у стены.

— Хорошо.

Лерой протянул руку к лампе, от которой света было и так, как от козла молока, и выключил ее. Натянул одеяло до подбородка, лег на бок, чтобы видеть Дрейтона, и наполовину прикрыл глаза, чтобы можно было наблюдать за ним. Дрейтон не сдвинулся с места. Он сидел без малейшего шороха и трепета на табуретке отца, с бритвенным футляром на колене и таращился в пустоту, будто видел в ней что-то. Лерою поведение убогого не нравилось, и он решил присматривать за ним. Но вскоре сон одолел его. Лишь единожды за ночь он проснулся от холода и потянулся за сползшим одеялом. Сквозь слипшиеся веки он бросил взгляд в угол, где стояла табуретка — и остолбенел. Огромная тень, на которую падал один-единственный луч темного света… то был Дрейтон? А кто же еще! Но почему он стал огромным? Откуда высокая шляпа на его голове? Луну снова заволокли тучи, и все вроде пришло в норму.

Лерой попытался нормально проснуться, но не смог. Скользнув обратно во мрак, он почти поверил, что увиденное было странным дурным сном, который забудется утром.

Вот только проснувшись, первым делом он увидел Дрейтона на табуретке и сразу все вспомнил. Дрейтон