Походы Стефана Батория на Русь. 1580-1582 гг. Осада Пскова - Сергей Николаевич Бирюк

заменить иностранных наемников. Однако во время войны 1575–1582 гг. наемники были очень многочисленны, достигая до 50 % от общей численности пехоты, и состояли в основном из венгерских и немецких частей, которые также сохранили свою организацию и тактику в Польше. Это имело тот положительный эффект, что иностранцы стали образцом и одновременно стимулом развития для национальной пехоты, которая, также движимая духом соперничества, начала эффективно совершенствовать свое мастерство.

В области артиллерии и военно-инженерного дела время Батория было простым, но вполне заслуживающим высокой оценки продолжением деятельности Сигизмунда Августа. Баторий расширил королевскую колокололитейную мастерскую в Вильно, работая с этого времени очень эффективно над снабжением Тыкоцинского арсенала и замков Ливонии и восточных пограничных земель Литвы. Хотя король сам ввозил способных специалистов из Италии (а не, как раньше, поступал на службу по собственной инициативе), это не привело к распространению в Польше современной бастионной фортификации.

Способ финансирования войны и государственная система мобилизации оставались неизменными. Среди военных учреждений еще существовали так называемые кварцяная армия и реестровое казачество, теперь основанное на несколько иных организационных структурах и увеличившееся в численности (поднято с 300 до 500, а затем и до 600 казаков). Новым был только институт выбранецкой службы, но, вопреки видимости, не совсем чуждым, так как уже в начале XVI века в Короне предпринимались попытки развития крестьянской военной службы на более общепринятых принципах дворянского ополчения. Еще большее распространение идея службы выбранецких получила в Литве, где она часто применялась на практике во время Ливонской войны.

Дворянское ополчение оставалось, несмотря на некоторые реформаторские попытки Батория, неизменным по своей сути, и малополезным, чьими услугами король в конечном итоге так и не воспользовался. Вместо этого широко использовались некоторые его формы, а именно частные почты магнатов и дворян, участвовавших в войнах в качестве добровольцев. Кроме того, дворянство русинских земель, сохранившее высокий уровень боевого мастерства благодаря постоянным сражениям с татарами, всегда активно поддерживало кварцяное войско.

Несколько иная ситуация была в Литве, военные учреждения которой были уподоблены учреждениям Короны в 1569 году, но на практике процесс подобия занял больше времени. Поэтому так называемый «Земельная служба» (эквивалент ополчения), вновь реформированная в 1566 г., оказалась весьма прочной, ее участие в войне, сначала (до 1578 г.) принудительное, а затем (1578–1582) добровольное, носило массовый характер.

Более значительные изменения произошли в должности великого гетмана, пожизненное пребывание которого на этом посту было законодательно закреплено королем, создавшим образцовый прецедент в лице Яна Замойского. Хотя в прежние времена пожизненное пребывание на этой должности было нередким, оно не выходило за рамки неписаного обычая, зависевшего от доброй воли короля[49].

Наиболее яркой чертой деятельности Батория, диаметрально противоположной деятельности его недавних предшественников, было умение практически использовать уже имеющиеся (без каких-либо принципиальных изменений) возможности государственной военной машины, запуская ее с небывалой энергией для достижения стратегического эффекта. В этом отношении личность Батория производила особенно сильное впечатление, вовлекая в согласованные во времени и пространстве действия весь командный состав, регулярную и добровольческую армию, государственные учреждения и, не в последнюю очередь, все дворянство (посредством военной пропаганды сверху донизу). Что касается самих военачальников, то около ⅔ из них уже приобрели более или менее значительный боевой опыт в войнах Сигизмунда Августа. Военные действия 1577–1582 годов, напротив, качественно углубили этот опыт и послужили отличной подготовкой для 20 молодых командиров, некоторые из которых в дальнейшем заняли видное место в истории польской армии рубежа XVI–XVII веков. Более того, только в 1621 году Речь Посполитая сумела увеличить невиданные мобилизационные усилия государства (ок. 60 000 войск – в том числе 25 000 наемников только Короны: 11 500 кавалеристов и 13 500 пехотинцев без польско-литовских гарнизонов в Ливонии – в 1581 г.) во время войны с Турцией, выставив в общей сложности до 80 000 человек (однако фактическое количество солдат-наемников Короны составляло всего около 20 000), но только на время одной кампании, Баторий же три года подряд достигал верхнего мобилизационного потолка!

Сам король был скорее командиром, чем организатором армии, и вряд ли его можно считать выдающимся реформатором и создателем совершенно новой коронной армии.

В тактическом отношении времена Батория были продолжением старых польских форм, особенно в том, что касается кавалерии.

Польская пехота еще больше усилила свой стрелковый характер (только десятники сохранили свое холодное оружие – дарды) и приобрела больший опыт осадной войны, на что повлиял характер военных действий, а также присутствие многочисленных иностранных пехотных частей: венгерских, немецких, шотландских и других, представлявших (по сравнению с польско-литовскими) более высокий уровень подготовки и в целом лучшее вооружение.

Конница, несмотря на отсутствие крупных, решающих полевых сражений, имела возможность приобрести новый боевой опыт, участвуя во многих стычках, часто используя эффективную огневую поддержку пехотинцев, посаженных на запасных коней, (на марше), спешенных казаков или аркебузиров и полевой артиллерии. Глубина ее боевого порядка сократилась – с шести до пяти, а в некоторых случаях даже до трех шеренг. Конные рейды, приобретавшие все большее значение, увеличивали скорость передвижения и гибкость маневра[50].

В боях все шире использовался принцип экономии сил и взаимодействия различных видов вооружения, при этом сохранялось главенство конницы. Что здесь бросается в глаза, так это стремление создать универсальный тип конницы – гусарский, относительно мобильный и в то же время достаточно тяжелый, чтобы эффективно прорвать линию противника. Удивляет также разнообразное применение конницы, которая, помимо специфических для этого рода войск боевых задач, часто использовалась и для пешего боя. Особенно это касается казаков (перевооружавшихся в то время с луков на длинноствольное огнестрельное оружие) и аркебузиров. При штурмах значительный вклад внесли сами гусары (добровольцы), чьи длинные копья и доспехи оказывались в таких случаях весьма полезными. Этот способ использования конницы не был новым во времена Батория, поскольку он применялся уже во времена правления Сигизмунда Августа[51].

В целом обсуждаемый период, хоть и короткий, но в какой-то степени новаторский, повлиял на развитие польской армии в плане формирования новых форм ведения боя. Впереди у армии Речи Посполитой были крупные победы в полевых сражениях, таких как Кокенхаузен 23 июня 1601 года, Кирхольм 27 сентября 1605 года, Клушино, 4 июля 1610 года и другие, одержанные благодаря блестящим атакам конницы.

Пока же Стефан Баторий не решился на смелый удар через Полоцк и Смоленск по центру Русского государства – по Москве, предпочитая вести планомерные и длительные осады приграничных крепостей. Возможно, в открытом поле он чувствовал себя не так уверенно, как под крепостями.

2

Армия Русского царства

Со свержением монгольского