Яростный поход. Танковый ад 1941 года - Георгий Савицкий

Вальтер удовлетворенно хмыкнул — он взял точный прицел и подбил этого русского с первого же выстрела. Das ist gut treffen! — Хорошее попадание.

— Черт возьми, Зибер! А ты его насадил на свой «вертел»! — прокомментировал по своему обыкновению Алекс Кнаге, — сейчас он со всей присущей прямолинейностью выражал радость за товарища.

Макс Вогель молча указал на распластанные вокруг танка тела экипажа в черных обугленных комбинезонах.

— Неизбежная плата за победу, — бесстрастно констатировал бывший когда-то студентом Вальтер Зибер. — Vae victus![17]

Страдания врага больше не трогали его душу. А показной «книжный» героизм выбил из него удар польского палаша. С тех пор panzer-oberschutze больше доверял своему артиллерийскому длинноствольному «Парабеллуму», с которым никогда не расставался. Как говорит старая немецкая пословица, «Versuch macht klug». — «Опыт делает умным». На войне это грустный опыт, но он помогает распроститься с пустыми переживаниями.

— Эй, сосунки, пошли пожрем чего-нибудь. А то полевую кухню опустошат без нас! — вернул их к действительности прагматичный Алекс Кнаге.

— С удовольствием! — откликнулся panzer-oberschutze.

— Точно, — довольно оскалился Кнаге, «подкалывая» франтоватого Вальтера: — Goldne Tressen nichts zu fressen! — Галуны золотые, а жрать нечего!

— Пасть заткни, — беззлобно ответил Вальтер.

Им навстречу шли пехотинцы, которые спешили занять оборонительные позиции. На околице хутора уже рыли окопы и стрелковые пулеметные ячейки, укрепляли оконные проемы уцелевших хат. Солдаты были навьючены, словно мулы: они тащили пулеметы и противотанковые ружья, патронные ленты и ящики с минометными минами. Изредка попадались автоматчики в черных кожаных перчатках. Среди пехоты было много молодежи этого года призыва. Многие из них еще не растеряли, как Вальтер Зибер военного романтизма и геройства. Попадались и заслуженные ветераны со значками за пехотную атаку, крестами на кителях, нашивками за ранения или подбитый танк.

Многие солдаты Вермахта были вооружены русскими автоматами с массивными круглыми магазинами и дырчатыми кожухами стволов. Это оружие, называемое самими русскими «Papascha», отличалось высокой скорострельностью, емкостью магазина, простотой и надежностью. Созданное в качестве массового оружия пехоты, оно было эффективнее постоянно перегревающихся при стрельбе пистолетов-пулеметов МР-40.

* * *

Пехота… Танкисты традиционно относились презрительно к тем, кто «топал на своих двоих». Нынешняя Мировая война была «соревнованием моторов», и Германия прочно держала лидерство в этой гонке со стрельбой по руинам Европы. И пехота для «роликов»[18]Гейнца Гудериана, Эрвина Роммеля, Эриха фон Манштейна, Фридриха Паулюса и других генералов «новой генерации» превращалась чуть ли не в обузу. В частности, «быстроходный Гейнц» до сих сетовал, что приказ Гитлера остановил его «ролики» перед Дюнкирхеном и не дал возможности по полной проучить этих наглых томми. А все потому, что тогда его танки в стремительном рейде оторвались от пехоты и линий снабжения настолько, что это стало опасным для самого «быстроходного Гейнца». Впрочем, это понимали в ОКВ и ОКХ,[19]однако не могли уразуметь престарелые французские маршалы и заносчивые английские генералы. За что последние и поплатились.

Но вот с вступлением на территорию советской России отношение к пехоте постепенно стало меняться. Вермахт еще только начинал vorwärts nach Osten, однако расстояния, особенности местности и отсутствие дорог в европейском смысле этого слова уже начинали давать о себе знать. И хоть пехота в Вермахте была моторизованной, но зачастую только лишь формально. Бронетранспортеров не хватало, грузовики часто ломались, так что главной проблемой транспорта сейчас, в 1941 году, была такая же, как и в польскую кампанию: нехватка подков для лошадей.

В бою же всесокрушающей ярости и решимости русских можно было противопоставить знаменитую прусскую стойкость потомственных гренадеров.

Так что пехота снова прочно отвоевывала свои позиции в иерархии гитлеровской армии. Именно на нее в конечном итоге и ляжет непомерное бремя самой разрушительной Мировой войны.

* * *

На обед танкисты получили на полевой кухне горячий гороховый суп со свининой, черный хлеб, кофе и шоколад. Солдаты быстро расправились со своими порциями и с добавкой. Алекс Кнаге облизал ложку и сыто рыгнул.

— Сейчас бы завалиться и поспать!

— Не помешало бы, — согласился на этот раз его вечный оппонент Вальтер Зибер.

Но поспать часок-другой прямо возле своего надежного танка у экипажа не получилось. Прибежал оберлейтенант Шталльманн со срочным приказом к развертыванию обороны. Авиаразведка люфтваффе обнаружила крупные силы русских, сосредотачивающихся для удара по хутору близ Ситно.

— Трофейные чешские танки я размещу на флангах, а наш взвод станет мобильным резервом, — распорядился Дитрих. — Передислоцируйте танки за околицу хутора и хорошенько замаскируйте их. Пусть для «Иванов» наша мощь станет неожиданностью!

— Яволь, герр оберлейтенант!

Вальтер Зибер выразился более фаталистично:

— Jeder Tag hat seine Plag‘ — Каждый день имеет свои бедствия.

Эта немецкая поговорка имела и свой русский аналог: «Бог — день, черт — работу!» Сейчас как раз и началась та самая «чертова работа» по уничтожению людей в чужих мундирах, которой так славится война.