В огне повенчанные - Иван Георгиевич Лазутин

мне корреспонденты!.. Умереть спокойно не дадут. Три дня назад, когда земля смешалась с небом, их не было. Ну что ж, давай его сюда. Только предупреди: на интервью у меня больше тридцати минут не найдется.

В блиндаж корреспондент вошел нерешительно, даже как-то пригибаясь в коленях. Откуда было знать командарму, что корреспондент, прежде чем ехать за материалом в 5‑ю армию, специально справлялся: что за человек генерал Говоров? не строг ли? как относится к журналистам?.. И получил от своего коллеги, уже встречавшегося в ноябре месяце с командармом-пять, исчерпывающую характеристику: немногословен, по натуре человек черствый, не любит громких слов и лирических излияний. С подчиненными строг и пунктуален.

– Товарищ генерал, разрешите представиться!.. – одним духом выпалил корреспондент.

Говоров нахмурился, кивнул.

– Военный корреспондент газеты «Правда» майор Пыриков.

За полтора месяца командования армией это был третий корреспондент, посетивший Говорова.

– Садитесь! – Говоров кивком показал на табуретку, стоявшую у длинного стола, на котором лежала оперативная карта можайского рубежа обороны. Хорошо знающий свою службу, адъютант поспешно прикрыл карту газетами.

– Вам адъютант сказал, что в нашем распоряжении не более тридцати минут? – Разглядывая в молча протянутом удостоверении фотографию корреспондента, командарм улыбнулся.

– Как прикажете. К счастью, я владею стенографией. – Корреспондент ослабил на шинели ремень и что-то хотел спросить, но его опередил генерал:

– Можете раздеться. Гвозди в стене вбиты надежные, выдерживают по три полушубка.

Корреспондент разделся, снял шапку и повесил ее вместе с шинелью на большой загнутый кверху гвоздь. Достал из планшета блокнот, три остро заточенных карандаша и аккуратно положил их на краешек стола.

Только теперь он окинул взглядом блиндаж, тускло освещенный двумя электрическими лампочками, висевшими над столом. Непонятно ему было лишь одно: зачем при горевших лампочках в углу блиндажа на высоком чурбаке стояли две сплющенные артиллерийские гильзы, над которыми тускло светились языки пламени. Генерал понял вопросительный взгляд корреспондента, но счел, что не стоит тратить время на объяснение, почему в углу коптят две блиндажные «люстры».

– Я готов! – Большие глаза корреспондента, в которых можно было прочесть выражение готовности к любому приему командарма, встретились с улыбчивым взглядом генерала.

– А вы как заправский солдат перед атакой, – пошутил командарм.

– Не понял вас, товарищ генерал.

– Сразу три заточенных карандаша – это вроде трех боевых гранат. Можно наступать и отбиваться.

На душе у корреспондента потеплело.

– Спасибо, товарищ генерал. Служба у нас такая. А ваше генеральское время – не для заточки наших карандашей.

– Это хорошо, что так высоко цените нашу солдатскую минуту. Зовут-то вас как, майор?

– Виктор Петрович.

– Так вот, Виктор Петрович, я полагаю, что вас прежде всего интересует, как воюет пятая армия? Так?

– Так точно, товарищ генерал!.. И если можно, то бои в конкретных хронологических рамках. О том, как героически сражались бойцы и командиры вашей армия во второй половине октября и в первых числах ноября, «Правда» и «Красная звезда» уже писали. Хотелось бы отразить общую динамику сражений на рубежах можайской линии обороны в конце ноября и в первых числах декабря. Это конкретное задание редакции. Последние сводки Совинформбюро, в которых было сообщено, что войсковые соединения генерала Говорова за четыре дня боев освободили 16 населенных пунктов Подмосковья и вынудили врага отступить более чем на двадцать километров на запад, говорят о том, что наступил переломный момент битвы под стенами Москвы, что последняя попытка немцев прорвать нашу оборону потерпела сокрушительное поражение. Оставляя на поле боя технику и бросая незахороненные трупы своих солдат и офицеров, немцы панически отступают, что…

Генерал оборвал словоохотливого корреспондента:

– Не горячитесь, молодой человек. До панического отступления еще очень далеко. Я часто встречал в статьях журналистов и газетчиков выражение, ставшее штампом: «дерутся, как львы». Вам известно это выражение? – Говоров встал с железной койки, застланной серым суконным одеялом, и, сцепив за спиной руки, прошелся по блиндажу, чуть не задевая головой смолистые бревна наката.

– Известно, – нерешительно ответил корреспондент.

– Так вот, пока у врага нет панического страха. И если он отступает, то в этом отступлении видит залог тактического и оперативного успеха. – Говоров долго смотрел в глаза корреспондента и наконец сказал то, что хотел сказать: – Пока немцы дерутся, как львы. Да-да, как львы! В ближайших от Москвы населенных пунктах, занятых ими, они устанавливают дальнобойные орудия для обстрела Москвы. В снегах Подмосковья им адски холодно, и они изо всех своих сатанинских сил рвутся в теплые палаты Кремля! По приказу Гитлера сформировано несколько зондеркоманд для полного уничтожения жителей Москвы. Не затем они три года шли через столицы маленьких и больших государств Европы, чтобы, достигнув предместий Москвы, панически бежать с можайской линии обороны. Паникуют только трусы! Немцы, как нация и как воины, – далеко не трусы. Вся их беда состоит в том, что они недооценили духовную мощь россиянина, а точнее, советского человека. Вы уже пишете? Не торопитесь. Этот текст я в вашем интервью не подпишу. Отдохните пока и не спешите с выводами о том, что гитлеровские полки панически отступают. Нам еще придется пролить много крови за каждую нашу березовую рощу, за каждый бугорок и холмик, за каждую деревушку с лебедой и подсолнушками на огороде, за каждый наш маленький городишко и большой город. Теперь вы меня поняли?

– Понял, – очень тихо ответил корреспондент.

Говоров подошел к «люстрам», сбил ножичком с фитилей нагар и вернулся к столу. Видя, что корреспондент ждет указаний, с какого момента он может записывать сказанное генералом, снова зашагал по блиндажу.

– А теперь пишите. – С минуту помолчав, генерал, глядя себе под ноги и равномерно вышагивая по земляному полу блиндажа, начал почти диктовать: – Начав ноябрьское наступление на Москву, немцы на первых порах сосредоточили усилия на своих флангах, имея целью окружить Москву. Несколько позднее противник активизировался и на нашем направлении. Наиболее тяжелыми для нас днями были 1–4 декабря. В эти дни фашисты, прощупав нашу оборону на Можайском шоссе и автостраде Москва – Минск и убедившись в ее крепости, предприняли наступление в обход этих магистралей с севера и юга.

Обход имел целью окружение наших частей с одновременным выходом на ближайшие подступы к Москве. Он был задуман германским командованием по способу двойных клещей. Это со всей очевидностью явствовало из карты германского офицера, захваченного нашей разведкой. Изучение ряда данных, в том числе и названной карты, а также знание тактики германских войск помогли нам вовремя разгадать замыслы немецкого командования на нашем участке обороны. – Генерал, словно вспоминая что-то и не будучи в силах вспомнить, достал из сейфа папку и, вытащив из нее нужный лист, продолжал шагать по блиндажу