Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

Спору нет, заговор — по умолчанию келейное дело, не терпящее улик. Но даже если его нити действительно плелись, в феврале 1917 года для них пришла пора невозможного: переплетясь клубком, одновременно с этим натянуться струнами.

Сожжение зимы

Генерал Алексеев возвратился в Ставку 18 февраля (3 марта) и сразу же приступил к делам, коих немало накопилось в его отсутствие. Вскоре в Могилев отправился и Николай II, а на следующий день в столице началась революция.

Обычно ее старт связывают с демонстрациями женщин — забастовавших работниц предприятий Выборгского района, следовавших в центр Петрограда с антивоенными лозунгами и требованиями о хлебе. В первой главе я упомянул о сокращении его запасов в столице. Сперва это произошло из-за срочной отправки значительного объема муки (2059 тысяч пудов / 33 тысяч 726 тонн 420 килограммов) на передовую в декабре 1916 года. Около пятой части оставшихся в городе в январе 1917-го запасов хлеба (1946 тысяч пудов / 31 тысячи 875 тонн 480 килограммов) принадлежало частникам, придерживавшим его в расчете на спекуляцию на росте цен. Затем, в феврале государственный резерв уменьшился из-за распределения еще полумиллиона пудов между близлежащими от столицы городами, где гарнизонным войскам было попросту нечего есть. Снизился подвоз хлеба и овса — со 120 и 50 вагонов в 1915 году до 48 и 3 вагонов соответственно. Холод и голод не щадили умиравших лошадей, которых приходилось выкармливать хлебом из без того небольших городских запасов, ведь иначе муку было бы некому доставлять в пекарни. В конце января метели отсекли большую часть очередных доставок провизии в Петроград. Распоряжением Риттиха снизился отпуск муки пекарям. По улицам протянулись очереди, горожанам в хвостах которых хлеба могло попросту не хватить.

Пшеничной муки имелось гораздо меньше, чем ржаной, но готовившие прежде белый хлеб булочники не могли выпекать черный, так или иначе требовавший более длительной готовки, а значит — большего расхода дров. Нехватка пекарей оказалась ошеломительной неожиданностью для властей. Командующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант С. С. Хабалов даже запросил демобилизовать полторы тысячи хлебопеков для нужд столицы, однако это решение стало запоздалым.

Итак, хлеба в Петрограде мало, в основном он выходит плохо приготовленным, но цены на него все равно растут, как и очереди из покупателей, изнервничавшихся и злых. Пресса распространяет слухи о скором введении карточной системы распределения и выдачи хлеба. Рассчитывая удержать народ от антиправительственных выступлений, ожидавшихся 14 (27) февраля, столичный градоначальник А. П. Балк указал обеспечить население хлебом вдоволь и впрок. Родным рабочих надлежало выдать запас муки на пять дней ввиду отсутствия хлеба[1631]. Для увеличения поставок в Петроград сократилось количество пассажирских рейсов, вагоны с мукой и зерном отцепляли от застрявших в пути составов и гнали в столицу. Экстренные меры, казалось бы, помогли: количество очередей снизилось, как и их протяженность, и тревога питерцев. Власти могли выдохнуть с облегчением… Но не более того. С учетом масштаба бедствия даже решения гораздо серьезнее принятых оказались бы паллиативом. Ну а в реальности разовый отпуск большего количества хлеба сократил и так невеликие его запасы. 18 февраля (3 марта) пекарни снова стали получать меньше муки и производить меньше хлеба. Вдобавок те из них, что продолжали работу, придерживали часть запасов муки — она стоила больше обесценивавшихся денег. Очереди вернулись, а страх и гнев мерзнущих в них людей удвоились. Руководивший петроградской охранкой генерал К. И. Глобачев проницательно писал в те дни: «Матери семей, изнуренные бесконечным стоянием в хвостах у лавок, исстрадавшиеся при виде своих полуголодных и больных детей, пожалуй, сейчас гораздо ближе к революции, чем гг. Милюковы, Родичевы и К°, и, конечно, они гораздо опаснее, так как представляют собою тот склад горючего материала, для которого достаточно одной искры, чтобы вспыхнул пожар…»[1632].

Впоследствии генерал Хабалов на допросе в Чрезвычайной Следственной Комиссии станет объяснять, что пекарням решено было выдавать меньше муки, ведь «они не перепекут всего в хлеб, так как делают себе запасы»[1633]. Это решение пришлось на 23 февраля (8 марта) — тот самый день, когда работницы принялись бастовать и вышли на улицы, моля о хлебе.

С учетом имеющихся данных не может не удивлять позиция выдающегося ученого, доктора исторических наук Б. Н. Миронова относительно причин Февральской революции и спровоцировавшего ее дефицита хлеба в Петрограде: «Продовольственный кризис был обусловлен не объективными, а субъективными факторами. В недавней работе С. В. Куликова приведены не опубликованные до сих пор свидетельства помощника начальника канцелярии Совета министров А. С. Путилова о том, что управляющий делами Особого совещания по продовольствию Н. А. Гаврилов и его подчиненные были связаны с “оппозиционными кругами” и вместе с ними сознательно вели продовольственное дело с таким расчетом, чтобы “непременно вызвать на этой почве недовольство широких масс рабочего населения”… Куликов же, на мой взгляд, убедительно доказал, что Февральская революция 1917 года произошла отнюдь не стихийно»[1634]. Здесь имеется в виду статья кандидата исторических наук С. В. Куликова, в которой тот именует острую нехватку провизии в Петрограде «формальным поводом для революции» и действительно ссылается на записки А. С. Путилова… Правда, виновность Н. А. Гаврилова во вспышке голода в столице на поверку оказывается не более чем мнением помощника главы канцелярии Совета министров, а никак не свидетельством[1635]. Как и в случае с предположениями Иорданского, подмена понятий — пожалуй, не лучший способ установления истины, тем более в столь сложных исторических вопросах. Одно частное мнение никак не может быть весомее сотен фактов. Да и на излете зимы 1917-го оппозиционным кругам было, в общем-то, незачем мудрить с поставками хлеба. Проблемы, начиная от инфляции и заканчивая кормлением лошадей хлебом, и так нарастали словно снежный ком, ударивший в итоге по трону.

Исследователь В. В. Поликарпов подчеркивает значение стачек и произошедшего 22 февраля (7 марта) локаута на Ижорском и Путиловском заводах в Нарвском районе. Путиловский завод был крупнейшим предприятием города и всей империи: без малого 27 тысяч рабочих — не пустяк. «Свои мотивы исключать из поля зрения путиловский локаут имеют энтузиасты масонско-закулисного объяснения Февральского переворота, — пишет В. В. Поликарпов. — Что-то помешало масоноведам довести до логического конца доказательство того, что бунт против российской государственности устроили масоны: “масон” Маниковский дал команду о локауте на Путиловском заводе — и пошло-поехало!»[1636].

Вечером 25 февраля (10 марта) командующий войсками