Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

что в Черемхове недавно закончилась забастовка шахтеров… Может быть, он подумал, что я еду по каким-нибудь забастовочным делам? У меня нет вещей… Зачем я еду? Это может показаться подозрительным… Надо было взять с собой какой-нибудь маленький чемоданчик… Да нет, пустяки… Я просто еду в гости к знакомым…»

Ксенья ходила взад и вперед по перрону и вдруг опять столкнулась со старичком.

— Почтовый будет, — сказал он. — С последней станции вышел, теперь скоро.

— Спасибо, — сказала Ксенья.

— Если с билетом что неладное — не на тот поезд, — ничего, я помогу. Проводники — люди свои, устроят…

— Спасибо, — сказала Ксенья.

Старичок опять посмотрел на нее так, будто хотел спросить что-то, но промолчал.

На перроне становилось все больше и больше пассажиров. Поставив чемоданы у самого края платформы, к которой должен был подойти поезд, они все смотрели на восток.

— Заждались, — сказал старичок. — Некоторые, поверите ли, сутки без мала на вокзале продежурили. С часу на час поезда ждали, а часов-то у господа бога много…

— А что там случилось? — спросила Ксенья.

— Разное говорят, только без причины так не бывает. На все свои причины должны быть, — сказал старичок и опять пытливо заглянул в глаза Ксенье. — Так-то вот, причины…

У входных стрелок взревел паровоз, загудели рельсы и послышался шум приближающегося поезда.

— Идемте, я вас проведу да усажу, — сказал старичок. — А то как бы чего не вышло — билет-то у вас не на этот поезд.

Опять взревел паровоз, заглушая голоса засуетившихся пассажиров, и вагоны подкатились к платформе.

Старичок подвел Ксенью к длинному зеленому вагону и сказал проводнику, стоящему у тамбура:

— Посади барышню, на черемховский опоздала, на черемховский…

Проводник окинул Ксенью быстрым взглядом и сказал:

— Можно.

В это время из вагона на перрон выходили два офицера — оба в черных меховых бекешах с желтыми погонами, оба в высоких барсучьих папахах и у обоих на рукавах нашиты желтые щитки семеновской гвардии.

Ксенья посторонилась, чтобы дать офицерам дорогу.

— Вешать их на телеграфных столбах надо, — сердито говорил один, видимо, заканчивая разговор, еще начатый в вагоне. — Трех повесят — двадцать три задумаются. Что же это такое — на шестнадцать часов опоздали, а если военные грузы…

Ксенье стало не по себе. Она оглянулась на старичка. Старичок смотрел в землю.

Когда офицеры прошли, он взглянул им вслед и сказал:

— Рассердились их благородье, беда рассердились… Только всех не перевешаешь… Эдак-то и телеграфных столбов не хватит.

— Проходите, — сказал проводник.

Ксенье не хотелось входить в вагон, в котором ехали семеновские офицеры, но все же, подавив тревогу, она попрощалась со старичком и вошла.

Вагон был почти полон. Ксенья остановилась в проходе и, повернувшись к окну, стала смотреть на пустые загрязненные железнодорожные пути.

Так, стараясь не оборачиваться от окна, она простояла всю дорогу и облегченно вздохнула только тогда, когда поезд остановился у перрона станции Черемхово. Однако утреннее счастливое настроение уже не возвращалось, и пошла она в шахтерский поселок в смутной тревоге.

10

Когда за пустырем с единственной голой березой Ксенья увидела шахтерский поселок, солнце уже село. Холодная полоса заката едва теплилась над снегами унылой всхолмленной равнины. Поселок издали казался черным. Домишки с плоскими крышами стояли, бестолково приткнувшись один к другому, до окон занесенные снегом. Сугробы у домов и у изгородей были серыми от каменноугольной пыли, и дорога была серая, и снежные шапки крыш — серые, словно на все упала густая тень низкой тяжелой тучи.

По рассказам Лены Ксенья хорошо знала, где стоит домик Нестеровых, — нужно было пройти восемнадцать домов, потом свернуть направо и там третий дом. Лена несколько раз повторяла, как найти Никитин домик, Ксенья запомнила наизусть, но теперь шла с опаской и со странной неуверенностью.

Кривая центральная улица поселка была пуста, но, когда Ксенья прошла первые три дома, впереди на горбовине показались всадники. Их было пятеро, и ехали они, как в боевом разъезде. По нарукавным нашивкам Ксенья поняла, что это чехи. Стараясь не смотреть на всадников (ей казалось, что если она не будет смотреть на них, то и они не заметят ее), Ксенья шла по узкой тропинке, проторенной среди сугробов, и глядела под ноги на серый снег. Она шла и прислушивалась к скрипу кованых конских копыт на тугом насте снежной дороги. Она знала, что чехи все же увидели ее и смотрят на нее. Ей хотелось обернуться, но она не оборачивалась.

Вдруг скрип прекратился. Ксенья поняла, что всадники остановились. Потом до ее слуха донеслись голоса — всадники, видимо, что-то обсуждали. Ни одного слова Ксенья не поняла — всадники говорили по-чешски. Ей хотелось свернуть в первые ворота, войти в первый дом и укрыться, но она все шла и шла, не поднимая головы и прислушиваясь, не заскрипят ли снова позади конские копыта по снегу. Наконец показался сворот вправо. Значит, она прошла восемнадцать домов. Не прибавляя шага, Ксенья подошла к углу и повернула в переулок. Теперь она была близко от цели, и ее не могли видеть с улицы.

Она пробежала эти несколько шагов и постучала в окно с оторванной ставней, потом обернулась. Да, это был третий дом от угла, и в нем должны были жить Нестеровы.

На стук из дома никто не вышел. Ксенья нетерпеливо постучала еще раз и еще раз обернулась. Всадников видно не было.

«Никого нет… Ставень оторван…» — подумала Ксенья и хотела идти дальше по переулку, чтобы избежать новой встречи с всадниками, но в это время заметила в окне лицо женщины. Видимо, женщина вплотную прижалась лбом