Оскал "Тигра". Немецкие танки на Курской дуге - Михаил Парфенов

Очнулся я, сидя на крыльце какой-то полуразрушенной хибары. Меня немного мутило, глаза застилала белесая ватная пелена. Попытался приподняться, но голова закружилась, и я снова сел, прикрыв глаза. Медленно поднес руку к голове, ощупал ее. Она была перемотана бинтом, в районе затылка слабая, ноющая боль. В висках пульсировало, сердце бешено колотилось и, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Я несколько раз глубоко вдохнул. Постепенно пелена спадала, и я стал четче различать звуки, ощущать запахи.

Наступали сумерки. Мы находились в деревне: покосившиеся избы, некоторые из них разбиты, кое-где еще не утих пожар. Вдали изредка раздавались стрельба и взрывы, но бой уже явно закончился. Перед домом, проломив изгородь и поломав куцые деревца в палисаднике, стоял наш «тигр». Вид его потряс меня — весь корпус и башню испещряли отметины от попаданий снарядов. Экипаж отсутствовал, поблизости ни души.

Кто-то тронул меня за плечо, заставив вздрогнуть. С трудом повернул голову. Передо мной стоял Карл Ланге. Как он умудрился так бесшумно подойти? Или просто я еще окончательно не пришел в себя от произошедшего?

Вид у Ланге был потрепанный, лицо сплошь покрыто черной сажей. Он походил на театрального актера, загримированного для роли негра — густым слоем черной краски покрашено только лицо, а уши и шея гораздо светлее. Правда, у Ланге шея и уши были темно-серого землистого оттенка.

— На, выпей, — протянул он мне флягу. — Тебе сейчас необходимо.

— Что это? — с трудом выдавил я из себя вопрос. Голос был хриплым, слова давались с трудом.

— Святая вода, — мрачно ухмыльнулся Карл. — Пей.

Я принял флягу и поднес горлышко к губам. Руки сильно дрожали. Сделал большой глоток и поперхнулся — спиртное обожгло саднящее горло и потрескавшиеся губы.

— Коньяк? — прохрипел я. — Откуда?

— Выменял у ребят из ремонтного взвода. Тебе лучше?

— Погоди, — я еще дважды глотнул, после чего Ланге протянул мне уже зажженную сигарету. Я глубоко затянулся, выпустил дым: — На что выменял? На свою душу?

— Да, так, пустяки, — отмахнулся Карл. — Как ты?

— Лучше. Но ни черта не помню. Где мы находимся?

— В Луханино.

— Значит, взяли…

— Почти. На окраине бои еще идут, но основные силы Иванов выбиты.

Мы замолчали. Я задумчиво вертел в руках флягу, в которой плескался коньяк. Сердце сжималось от воспоминаний об Отто, Ведь он хотел сегодня после боя устроить пирушку. Мы планировали вместе с Бруно втроем посидеть по случаю встречи старых друзей, выпить за новые боевые победы. Теперь его нет в живых. Теперь я могу выпить только за упокой его души… Подумал вдруг, что если бы Отто не закрыл наш «тигр» бортом своего танка, то мог бы сейчас сидеть вот так и пить коньяк, но потом понял, что пить ему пришлось бы за упокой моей души… Перед глазами всплыли картины недавнего боя, вспомнилось, как из ствола «тридцатьчетверки» с бортовым номером «303» вырвался сноп дыма… и весь этот недавно пережитый кошмар снова заполнил меня. Я в который раз услышал истошные крики горящего друга, как наяву, увидел его агонию. Перед глазами застыла жуткая картина гибели Отто. Показалось, что даже чувствую запах горелого мяса.

— Что с тобой? — забеспокоился Карл. — Ты бледный стал, как смерть.

Вместо ответа я приник губами к фляге, жадно осушил ее в несколько глотков. Затем глубоко затянулся и прикрыл глаза. Тепло медленно разливалось по телу. На пустой желудок и после всего пережитого алкоголь действовал быстро.

— Где остальные? — спросил я, пытаясь сменить тему и отвлечься от кошмарных воспоминаний.

— Ребята пошли узнавать о горючем и боеприпасах, а я с нашим «тигром» ковырялся да тебя сторожил.

— Зачем?

— Да ты то без сознания был, то в бреду куда-то порывался бежать, догонять кого-то.

— Странно, — я равнодушно пожал плечами.

— Приложился ты хорошенько о люк, когда снаряд долбанул.

— Ты меня перевязал?

— Нет, Херманн. У меня руки грязные, — в доказательство он протянул свои замасленные ладони.

— Что с машиной? — поинтересовался я.

— Чудо, что остались целы, — вздохнул Карл. — Один снаряд все же достал нас. Проводку кое-где перебило, вот и засбоило. Заряд на корпус пошел, а там…

— Ладно, — я отмахнулся, — все равно не пойму ни черта. Но сейчас «тигр» на ходу?

— Теперь в полном порядке, — не без самодовольства ответил механик-водитель. — Спасибо «четыреста восьмой», прикрыла нас.

Произнеся эти слова, он осекся и опасливо покосился на меня.

— Все в порядке, — сухо сказал я.

Ланге достал из кармана комбинезона грязную тряпку и, потупив глаза, принялся усиленно тереть ею руки, хотя, как мне показалось, это было бессмысленной затеей.

Я на него не злился. Все я прекрасно понимал. На войне гибнут тысячи солдат, многие умирают, спасая своих товарищей. К этому привыкаешь. Иначе невозможно жить дальше. Для Карла и остальных членов экипажа Отто Рау был просто еще одним геройским солдатом, пожертвовавшим собственной жизнью ради своих товарищей. Герой, конечно, но один из сотен. Они ему благодарны, но быстро забудут и вспомнят лишь, травя байки с себе подобными о том, как и в какие передряги попадали сами. Но для меня Отто был другом, и его смерть я переживал всем сердцем.

— Не напрягайся, — сказал я Карлу. — Давай лучше выпьем за нашего спасителя.

— Это все, что было, — замялся он, указывая на опустошенную мною флягу. — Если хочешь, я могу поспрашивать у ребят…

— Не надо, — остановил его я. — Дай лучше сигарету еще.

Ланге достал пачку, и мы закурили. Вдали послышалась серия оглушительных взрывов, потом трескотня пулеметов.

— Окраину села зачищают, — сказал Карл. — Русские там за каждый дом насмерть стоят. И не выкурить их никак. Кончится тем, что поступят, как в Черкасском. Ни одного целого дома, и снова ночуй в танке.

— Да, потрепали они нас сегодня, — указал я на «тигра».

— Ты не поверишь, — оживился механик-водитель, — двадцать шесть попаданий! В основном сорок пятый и семьдесят шестой калибр. Кое-где следы от противотанкового ружья, но это так, мелочь. И ведь гусеницы не задело! Там дыра в броне есть, я тебе покажу. Еще сантиметр ниже, и мы бы на том пятачке точно встали. В общем, только благодаря броне мы с тобой живы.