Сталинградские новеллы - Казбек Туаев

Ознакомительный фрагментсудьёй, ни адвокатом – всё как раз было наоборот! Но это де-юре, как говорят, а де-факто мы были хорошими приятелями, а наши связи настолько близкими, что некоторые из сторонних наблюдателей считали нас родственниками.

Однажды, в конце шумного праздничного дня, мы сидели под виноградником, столы ещё не были убраны, гости разбрелись по разным углам. Кто-то гулял по саду, кто-то плескался в бассейне после изнурительной ташкентской духоты. Мы с Арсеном расположились подальше от женского визга и брызг и вели обыкновенный разговор о том о сём. Был праздник 9 Мая, День Победы, который в Узбекистане к тому времени не то чтобы отменили (таких официальных постановлений не было), но фактически был сведён на нет. Прежних парадов, салютов и фейерверков давно уже не было. Так, кое-где ещё допускали стихийные местечковые торжества, организованные самими же ветеранами войны, где их и поздравляли разные комитеты и общества. Мой друг всё это, конечно же, знал и в душе, разумеется, осуждал, но как официальный представитель власти и вообще законопослушный человек открыто не выражал своё несогласие с такой политикой. Обычно он отмалчивался и ограничивался какими-нибудь междометиями. Но сегодня на него нашло – то ли под влиянием выслушанных поздравлений, то ли под воздействием им же самим принесённого армянского коньяка, – и он начал барабанить пальцами по столу, что означало крайнее нервное возбуждение.

Наконец, сделав небольшую паузу, он произнёс:

– Говнюки они все! Вот посидели бы там под Сталинградом в окопах между жизнью и смертью, тогда бы не отнимали у нас этот праздник! Сижу я вот здесь, а мне всё мерещится, что я лежу на той влажной траве… Ночь, предо мной бескрайнее серое зеркало воды, которое время от времени озаряется разноцветными всполохами ракет, снарядов и бомб. Казалось, небо, земля и вода слились в нечто единое и образовали тот вечный неуправляемый хаос, который существовал до сотворения мира. Ты же знаешь, что я атеист, но в этом случае нет более подходящего варианта, чем цитировать Библию, как-никак я же родился в православной семье, и в нашем доме Библия была настольной книгой. Так вот, немцы почти захватили Сталинград, рвались к Волге и через Волгу. А здесь, на левом берегу, формировались наши резервные войска и частями переправлялись на противоположный берег. Слово «переправлялись» тут использовано символически, так как нормальной переправы как таковой не было и не могло быть по объективным причинам. Моторные лодки, катера, баржи, плоты, плоскодонки и прочие «плавсредства» из бочек и гнилых деревьев вместе с плавающим мусором прибивало к берегу искусственными волнами. В это же время другие загружали в баржи пушки, снаряды и прочее и делали очередную попытку перебраться на правый берег. Разумеется, вражеские отряды тоже предпринимали такие же попытки и трудно было понять, удалось ли кому-то из них добраться до цели или нет. Люди тонули, кое-кто цеплялся за коряги и обломки ящиков, всё кишело, как в муравейнике. И поди определи, кто куда плывёт, кто свой, а кто чужой! Во время очередного всполоха от нефтяного костра можно было кое-что разглядеть и отстреляться от немецких надувных лодок, наседающих на наш берег. Иногда луч прожектора помогал нам разобраться в ситуации и принять соответствующие меры. В этой кромешной тьме и неразберихе трудно было определить, кто есть кто. Но, однако, я тебе скажу…

Мой собеседник умолк, поразмышлял, стоит ли продолжать дальше или нет, наконец, решившись на отчаянный шаг – была ни была, – он произнёс, как бы ступив на минное поле:

– Обстановка была очень тяжёлая, и если кто-то скажет, что было не страшно, то он просто балаболка. Правильнее будет сказать, что нам некогда было бояться, да и кого ещё бояться, если в любую минуту тебя могла настичь смерть?! Но, однако же, у нашего «особого отряда» и задача была особая, мы должны были выполнять «специальное задание»!

Он понизил голос, посмотрел по сторонам, будто мы разведчики и находимся в окружении немцев, и тоном, который я никогда раньше у него не замечал, он произнёс, как бы оправдываясь:

– Понимаешь, был такой приказ… времена были такие, надо было поддерживать порядок и дисциплину… Мы должны были расстреливать паникёров и трусов, пытавшихся бежать с передовой линии!.. Некогда было разбираться в тонкостях человеческих душ, надо было «тушить пожар», а при пожаре дороги и каждая минута, и каждое ведро воды, и горсть песка, брошенные в огонь. Вот и у нас тоже, и у них, и у тех, которые руководили фронтами и армиями, не было возможности спрашивать каждого труса: «Почему ты бежишь с поля боя?». И хорошо, что ты не знал того Сталинграда, который знаю я! Для большинства из вас это лишь сомнительные лозунги «Россия – Сталин – Сталинград» или красивые мемориальные комплексы наподобие Мамаева Кургана. Вы просто не представляете того настоящего, живого Сталинграда, для которого это прилагательное через час, неделю или месяц могло смениться на совсем противоположное, и тогда это звучало бы как «Мёртвый Сталинград». И слава Богу, что вы всего этого не видели, порой человеку выгоднее не знать кое-какие грязные закоулки жизни, для кого-то же должна жизнь оставаться светлой и прекрасной! Именно для этого, пусть и будет пафосно сказано, наше поколение претерпело такие великие муки. И легче всего, конечно, нас осуждать: не так поступали, не того расстреляли! Но, однако, эта переправа, у которой я лежу вот уже несколько дней, была единственной «воронкой», которая связывала Азию с Европой, и именно здесь решалась судьба каждого из нас, пусть даже не все мы об этом думали; решалась судьба России и всего мира. В то время, когда европейская часть страны была охвачена огнём, вся остальная Россия, поднявшаяся на помощь своим братьям, столпилась здесь, у «переправы», и именно здесь решалась судьба планеты – ступит ли нога завоевателя на азиатскую землю или нет? А ты, я вижу, тоже кривишь свою морду, ну как же, твой друг расстреливал бедных «предателей» и «трусов»… Ну да, вы все святые, с чистыми руками и чистой совестью! А ты знаешь, что иногда убить человека бывает труднее, чем быть убитым самому? Не знаешь? А я знаю! И вот представь себе – в этом великом столпотворении пришла долгожданная баржа, прицепленная к какому-то катеру, больше похожему на груду движущегося металлолома, и все устремились навстречу ей, затаскивают пушки, пулемёты, ящики с боеприпасами, упирающихся лошадей, короче, народ валит валом на помощь попавшим в беду братьям и сёстрам… И вдруг ты замечаешь, как в этой суматохе и толкотне кто-то тащит