Кровавый снег Даманского. События 1967-1969 гг. - Виталий Дмитриевич Бубенин

Я обо всем доложил в отряд. Пришла строжайшая команда, на остров не выходить. Организовать за ним круглосуточное наблюдение. А эти предметы, напоминающие трупы, еще неделю бесхозно провалялись на косе под присмотром десятка полупьяных китайцев.

На заставу прилетел начальник разведуправления Пограничных войск генерал-майор Н.А. Киженцев. Он со своими офицерами несколько дней наблюдал и изучал обстановку.

Однажды уже поздно вечером, оставшись со мной наедине, Киженцев еще раз попросил рассказать все обстоятельства той бойни. Я честно все доложил и высказал свои подозрения. Это заинтересовало генерала. Он упрекнул меня за то, что не рассказал раньше. Генерал долго молчал. Было видно, что он принимает довольно трудное решение.

— Вы хорошо знаете остров? — спросил он меня.

— Так точно, как свои пять пальцев.

— Я планирую провести на острове разведку. Вы возглавите разведгруппу. Необходимо добыть доказательства, подтверждающие или опровергающие, что там трупы. Ошибки не должно быть. Завтра и пойдете.

— Разрешите взять только своих, заставских солдат. Они уже опытные, мы без слов понимаем друг друга.

— Хорошо, не возражаю. Инструктировать группу буду лично.

Китайский автобус стоял примерно в 10 метрах от крайнего гроба. В салоне в темное время суток постоянно горел свет. Китайцы, видя, что мы их не беспокоим, расслабились. В холодную ночь выходили из него редко, только по нужде. Двигатель постоянно работал. Все это давало возможность провести довольно детальную разведку.

Следующей ночью мы тремя группами скрытно выдвинулись к острову. Некоторое время наблюдали. Все было спокойно. Две группы обеспечения во главе с моими надежными и проверенными сержантами залегли неподалеку от автобуса. Я со своей группой обследовал остров, с которого в сотне метров от берега просматривалось большое, старое и давно заброшенное строение, в котором и обитали всю зиму провокаторы. Из трубы тонкой струйкой поднимался дымок. Вдоль хорошо накатанной дороги тянулся полевой кабель от берега к автобусу. Было тихо. Вернувшись к основной группе, я поставил задачу сержанту Вычужанину выдвинуться по нашему следу на протоку и прикрыть нас на случай внезапного появления китайцев с тыла. Вторая группа блокировала выходы из автобуса. Я со своей группой пополз к гробам. Они стояли в ряд на расстоянии 2—3 метров друг от друга. Свет из окон салона хорошо освещал все вокруг. Солдаты аккуратно сняли тяжеленные крышки с двух ящиков. Я заглянул, посветив фонариком вначале в один, затем в другой. Заглянули и солдаты. Удостоверились, что там действительно искореженные замерзшие трупы, в других ящиках было тоже самое. Сомнений не оставалось. Это трупы.

Киженцев ждал нас. Я доложил ему подробно, стараясь не упустить ни одной детали. Он долго еще беседовал с солдатами, что-то уточнял. Потом долго прохаживался по небольшому кабинету. Иногда останавливался и задумчиво смотрел на меня. Я начинал осознавать весь трагизм своего положения. И вдруг в давящей тишине услышал голос генерала:

— Вы понимаете, что только что подписали себе приговор?

— Понимаю, — твердо ответил я, потому что давно знал, что когда-нибудь все равно буду крайним. Вспомнился наш со Стрельниковым разговор на эту тему. Он тогда еще сказал: «Запомни, браток, если что случится не так, мы с тобой будем во всем виноваты». Сейчас я это ощутил реально. Мне вдруг стало совершенно все безразлично. И генерал, и китайцы, и провокации были где-то далеко, в какой-то другой нереальной моей жизни.

—Товарищ генерал, я уже давно не спал. Можно я пойду?

Было четыре часа утра. Я вышел во двор заставы/ Появился часовой. Доложил, что все в порядке. Никак не реагируя, я прошел мимо. Зайдя в квартиру, прилег на кровать и сразу провалился в глубокий сон. Проспал до десяти утра. Так долго я давно уже не спал.

Отдохнувший, бодрый пришел на заставу. А там в это время творилось что-то невероятное. Какой-то незнакомый мне подполковник из политотдела округа, майор и капитан из политотдела отряда совали мне под нос последний номер журнала «Пограничник». У моего молодого замполита лейтенанта Кочкина требовали немедленно показать им журналы учета политзанятий, политинформаций, политиковоспитательной работы, конспекты. Поднимали спящих после службы и ничего не понимавших солдат, вызывали их по одному в ленкомнату и беседовали конфиденциально. Офицеры продслужбы гоняли совсем еще не опытного младшего сержанта срочной службы, который всего несколько месяцев был старшиной заставы. Он по большому счету лишь и умел выдавать продукты да с грехом пополам и с моей помощью составлять отчет по форме 6. Я не мог понять, в чем дело и просил хоть что-то объяснить.

— А вы что, журнал не читали?

— Какой журнал, — удивился я.

— Вот, полюбуйтесь, что здесь про вас написано, товарищ начальник.

Я взял журнал и пошел в кабинет. Там уже находился Киженцев. Видя, что я чем-то встревожен, он поинтересовался, в чем дело.

— Статья тут про меня и про заставу, говорят, отвечать надо.

— Прочитайте, а потом мне дадите.

В статье говорилось о том, что на одной дальневосточной заставе, которой командует лейтенант Бубенин, солдаты замерзают, голодают, а старшина заставы ворует продукты. Не дает солдатам положенного хлеба, а испорченный хлеб скармливает лошадям. Начальник заставы не заботится о личном составе, политзанятия и политинформации не проводятся, политико-воспитательная работа пущена на самотек. В общем, получалось, что лейтенант Бубенин совсем никудышный начальник заставы. Тут-то я вспомнил того жуликоватого вида корреспондента. Киженцев, который уже больше недели находился на заставе, жил здесь, с солдатами питался за одним столом, узнавший, как говорится, многое изнутри, прочитав статью, был немало удивлен.

— Что, так и было? — спросил он.

— Наверно, кое-что было. Тогда здесь с резервом насчитывалось до 300 человек и почти каждый день провокации. Но мы делали все возможное, чтобы было нормально. А старшина добросовестнейший и честный сержант. Политзанятия, политинформации... У солдат побои, синяки, ссадины, травмы не проходят. Они из провокаций не выходят и не бегут от китайской дубины в кусты. Да этих солдат орденами награждать надо. Это что, не идейная закалка и стойкость? — начал я горячиться. Не мог примириться с подлостью, с ударом из-за угла. Если бы хотел тогда корреспондент разобраться объективно, он мог легко это сделать. Но у него, видимо, задание было другое.

Генерал успокоил меня, вызвал старшего группы шустрого подполковника и дал ему полчаса срока, чтобы он в месте со своей группой покинул заставу.

Шло время. Китайцы на всякий случай заколотили гробы, соорудили над