Сербские союзники Гитлера - Алексей Юрьевич Тимофеев

нехватку желающих среди простых сербов надеть форму стражников, правительство М. Недича пыталось решить эту проблему щедрыми материальными выплатами. Денежные выплаты оказывались особенно заманчивыми для сербских беженцев из краев вне недичевской Сербии, которым пришлось покинуть свои дома без имущества и которые целиком зависели от помощи сербского Красного Креста. И все же даже указанный дисбаланс в оплате не был достаточным для увеличения привлекательности «добровольной» службы в стражниках. Чтобы дополнительно стимулировать молодежь вступать в ряды СГС, стражникам ускоренно предоставляли более высокие звания, что привело к крайне необычному соотношению унтер-офицеров и рядовых в недичевских вооруженных силах к концу 1943 г. В СДК на 1 офицера приходились 17 унтер-офицеров и 21 солдат, в СГС на 1 офицера приходились 8 унтер-офицеров и 7 солдат, а в Сербской пограничной страже на 1 офицера приходились 20 унтер-офицеров и 4 (!) солдата. Дополнительным стимулом служили также выплаты раненым (600—2 000 динаров) и членам семьи погибших членов СГС (10–20 тыс. динаров). За успехи в борьбе против партизан, кроме повышения в звании, в качестве награды могло также выплачиваться денежное поощрение.

Таблица 1

Денежное довольствие военнослужащих РОК в Сербии в 1942 г. (динары)

Таблица 2

Денежное довольствие военнослужащих СГС в Сербии в 1942 г. (динары)

Еще более очевидным размер заработной платы стражников СГС становится при сравнении с ежемесячными доходами других жителей Сербии: пенсия учителя гимназии – 600 динаров, младший чиновник Министерства просвещения – 1100 динаров, рабочий на государственной фабрике – 1600 динаров, младший чиновник полиции Белграда – 1800 динаров, учитель гимназии – 1860 динаров, рабочий-железнодорожник – 2100 динаров. В начале 1942 г. в Белграде можно было снять комнату за 275 динаров в месяц, а 300 динаров в месяц хватало для скудного питания одного человека (яйца, топленый жир, кукурузная крупа, фасоль, эрзац-кофе, вино, сезонные фрукты и овощи)[168].

Первым же заданием СГС была охрана сети железных дорог в районе реки Ибар, где был сконцентрирован ряд рудодобывающих предприятий. Ликвидация последствий восстания осени 1941 г. шла на мостах, железнодорожных станциях и разъездах, поврежденных в результате партизанских диверсий. При этом части СГС в отличие от СДК имели значительно менее высокий уровень идеологической обработки («сознательности»), а среди офицеров СГС всех уровней в отличие от офицерского корпуса СДК господствовали симпатии к движению Д. Михаиловича. Как следствие, части СГС могли быть успешно использованы лишь для гарнизонной службы и вспомогательных действий в рамках более крупных операций по зачистке. Практически невозможно было использовать СГС для борьбы против организации Д. Михаиловича, в то время как в случае необходимости СДК мог успешно выполнять и эти задачи. Офицеры СГС неоднократно отстранялись от командования и даже направлялись в лагеря за установление неформальных связей с ЮВвО.

СГС, в которую влились все военизированные отряды, подчиненные правительству М. Недича, почти сразу же после образования была выведена из-под его контроля и командования. Уже спустя три дня СГС перешла под командование А. Мейснера. Если раньше части сербской жандармерии организовывали помощь частям вермахта по приказу руководства, подчиненного М. Недичу, то теперь проведение операций против партизан оказалось полностью в руках высшего руководителя СС и полиции в Сербии. Даже о предоставлении личной охраны и охраны объектов правительство М. Недича было вынуждено просить. При этом денежные выплаты, вещевое довольствие и продовольственные пайки продолжали поступать из средств недичевского правительства. Чтобы отдалить М. Недича не только от принятия решения по использованию частей СГС, но и от кадровой политики, в августе 1942 г. была установлена должность начальника сербской государственной безопасности, которую занял проверенный кадр СД – Д. Йованович, занимавший одновременно и пост начальника столичной полиции. Именно он (с согласия А. Мейснера) принимал с тех пор решения о назначении офицеров на должность, повышении в звании, увольнении и уходе на пенсию. И тем не менее среди офицеров СГС было сравнительно много лиц из рядов довоенной королевской армии, с симпатиями относившихся к М. Недичу. Для дальнейшего ослабления СГС из ее состава в октябре 1942 г. была выведена руководимая подполковником Людевитом Погачаром пограничная стража, которая в качестве отдельной организации была подчинена Министерству финансов в правительстве М. Недича. Эта часть СГС фактически была демилитаризована, ее чиновники выполняли по большей части таможенные функции и не могли быть в полной мере задействованы для укрепления авторитета правительства. С середины 1942 г. и до конца 1943 г. М. Недич путем постоянных жалоб и петиций военным властям с особым упорством боролся за то, чтобы СГС вновь была подчинена ему в качестве необходимой меры для пацификации Сербии. Однако этому последовательно противились представители ведомства Г. Гиммлера. Не удалось М. Недичу добиться от немецкого командования и разрешения на включение в состав СГС частей СДК, которые он также хотел поставить под свою команду[169].

В качестве меры по защите чиновников правительства М. Недича и местной администрации немецкий комендант Сербии П. Бадер предпочел предпринять другие шаги. С 22 ноября 1942 г. каждое убийство или ранение бойца военизированных отрядов МВД или другого чиновника администрации каралось расстрелом десяти (или за ранение – пяти) заложников, а каждый крупный акт саботажа против правительственных организаций карался расстрелом ста заложников[170]. Кроме того, было официально запрещено брать в качестве заложников чиновников государственного аппарата и членов их семей. Сербской полиции (т. е. в данном случае СГС) было предоставлено право самим «набирать» заложников и при уведомлении немецких властей проводить акции возмездия (расстрелы заложников)[171]. Стоит отметить, что эти полномочия не были связаны с новым обострением партизанского движения в Сербии, а были, скорее, индикатором его ослабления. Стабильная ситуация, наладившаяся в Сербии в 1942 г., позволила в 1943 г. переложить большую часть обязанностей оккупационных немецких войск на местные части – СГС (свыше 13 тыс.), СДК (около 3,5 тыс.), РОК (около 5 тыс.) – и на болгарские оккупационные силы. В то время как численность болгарских оккупационных сил регулярно возрастала и составляла свыше 30 тыс. человек, численность немецких оккупационных сил в Сербии уменьшалась и в 1943 г. составляла менее 15 тыс. военнослужащих и 4 тыс. полицейских[172]. Стоит отметить, что среди полицейских значительную часть составляли несербские уроженцы Сербии[173].

После поражения и ухода основных сил партизан из Сербии осенью-зимой 1941 г. и нескольких неудачных попыток прорыва в Сербию партизанских отрядов с территории НГХ партизанская активность в Сербии практически замерла. Единичными случаями стали диверсии на железной дороге и убийства одиночных солдат противника в городах. Самыми неспокойными для оккупантов были районы на юге Сербии, которые имели низкое экономическое значение и охранялись силами болгарских