Черное солнце Афганистана - Георгий Свиридов

Но ни о чем таком в эти минуты Екимов не думал. Мозг его бесстрастно, с точностью расчетного устройства, фиксировал состояние винтокрылой машины. Скорость нарастала с каждой секундой. Майор знал, что на высоте свыше трех тысяч метров над уровнем моря диапазон между максимальной и минимальной скоростью значительно уменьшается. Приборы показывали высоту выше трех тысяч.

Екимов уловил-таки то роковое мгновение, когда винтокрылая машина начала входить в «подхват», хотя и произошло это внезапно. Как и в первый раз. Вертолет, словно живой, чуть встрепенулся, его охватила странная дрожь, и он опять стал торопливо задирать нос. Майор зафиксировал скорость — почти двести пятьдесят…

Боевая умная машина в эти мгновения вдруг стала непослушной, норовистой, неуправляемой. Она, казалось, взбесилась, и делала то, что хотела, что ей вздумается. Ручка управления отяжелела, каменно застыла. Только теперь Екимов и не пытался ее сдвинуть, не тратил силы зря. Вертолет упрямо и задиристо шел вверх, увеличивая угол тангажа, грозя перейти в «мертвую петлю». Быстро росла перегрузка, и дикая сила навалилась на майора, вдавила в кресло. На Екимова, как и в первый раз, холодной волной накатил страх, прошиб пот. А вдруг на этот раз им не удастся выкарабкаться? Во рту стало сухо. Майор сжал зубы так, что желваки заходили под скулами. Время, казалось, застыло, текло невыносимо медленно. В висках отдавались тревожные удары сердца. Почему-то вспомнился второй парашютный прыжок. Он был пострашнее первого. А сейчас Екимов не один, в его руках не только судьба машины, но и экипажа. Не слишком ли он рискует?

Но вот майор с радостным облегчением увидел, что скорость полета начала падать. Стрелка остановилась, задрожала и медленно поползла в обратную сторону. Екимов облегченно вздохнул. Вот они те долгожданные мгновения, когда наступает перелом! Теперь надо быть предельно внимательным, чтобы не упустить, не прозевать критического момента. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы скорость упала до нулевой отметки. Вертолет тогда может сорваться и начать падение хвостовой балкой вниз. Если попытаться уменьшить шаг несущего винта до минимальных значений, чтобы ускорить падение скорости, то лопасти сблизятся с хвостовой балкой, могут ударить по ней и отрубить. По этой причине гибли многие вертолетчики, не знакомые с аэродинамическими особенностями высокогорной местности.

— Есть! — произнес Екимов вслух, когда стрелка стала приближаться к нулевой отметке.

На этот раз он действовал сознательно, хотя руки работали автоматически. И запоминал, запоминал. Ручка управления легко пошла от себя. Грозный вертолет враз присмирел, снова стал послушным, управляемым. Екимов плавно вывел боевую машину в горизонтальный полет, и только тогда позволил себе слегка расслабиться. Победно улыбнулся пересохшими губами. Смахнул со лба пот, который стекал из под шлема и противно щипал глаза. Тело обмякло, навалилась усталость. Теперь-то он познал повадки «подхвата»!

Включил переговорное устройство и спросил:

— Живы?

— Ну, командир, ты даешь! — выдохнул Зубин и признался: — До самых печенок проняло!

— Натерпелся страху, не передать словами! Все поджилки тряслись, — в голосе штурмана эскадрильи капитана Зайцева еще чувствовалось пережитое волнение. — Покруче, чем в первый раз! Особенно когда машина резко вверх пошла. Но я запомнил, кажется, все моменты, командир! Запомнил! И момент входа и особенно выхода из проклятого «подхвата»!

«Эксперимент удался, — устало подумал майор Екимов и еще раз победно улыбнулся. — Не зря рисковали!»