Дух победителя - Александр Путинцев

рассказал мне о Валерии Саблине, с которым он служил, будучи матросом, на большом противолодочном корабле «Сторожевой». Тогда капитан третьего ранга Валерий Саблин был на корабле в должности замполита. Обвинив верхушку КПСС и советское правительство в измене принципам революции, Саблин с частью экипажа поднял мятеж и хотел добиться перемен, чтобы улучшить жизнь людей. Бунт был подавлен. Саблина признали изменником Родины и расстреляли. Расстрельный приговор Валерию Саблину вынес не суд, а политбюро ЦК КПСС.

После подавления восстания команду полностью расформировали, а «Сторожевой» передислоцировали на Дальний Восток.

Владимир Дмитриевич, когда первый раз увидел Саблина, сразу почувствовал, что это очень порядочный человек. Подумалось, если такие офицеры есть на корабле, значит, всё будет нормально. Валерий Саблин был очень обаятельным от природы и располагал к себе. Его возмущало двуличие существовавшей системы, когда слова сильно расходились с делом и реальностью. Он был против разросшегося и неэффективного партийного аппарата, считая, что это и являлось главной помехой для нормальной жизни людей. Это был герой того времени, появившийся с опережением на десятилетие! Не побоялся тогда мощной социалистической системы и сделал ей вызов! Сам Саблин был поклонником лейтенанта Шмидта, поднявшего в 1905 году в ходе Севастопольского восстания мятеж на крейсере «Очаков».

Замполит Владимир Дмитриевич признался, что Саблин своим поведением его так впечатлил, что он после службы матросом поступил в Ленинградское высшее военно-морское училище, а, чтобы стать замполитом, решил продолжить обучение в университете с целью получения для этого необходимых специальных знаний. Владимир Дмитриевич меня удивил своим признанием и доверием ко мне.

На выходные дни наши командиры, чтобы матросы не скучали и держали физическую форму, решили провести соревнования по бегу на тысячу метров. Наградой победителю была большая коробка пряников. Она ждала на финише и находилась под присмотром дежурного по кораблю. Заставили бежать всех, даже «закоренелых» годков. Соревнования организовали в доке, где стоял пришвартованный крейсер. Дистанция лежала по бетонному покрытию вдоль бухты – пятьсот метров туда, к стоявшему мичману, и пятьсот метров обратно до корабля. Обмануть не получится, лучше даже не пытаться, хитрый бывалый мичман, словно зоркий сокол, успевал всех фиксировать. И все матросы это знали и были готовы терпеливо тащить свои тела по установленному маршруту. Раздался сигнал старта, и огромная толпа, словно напуганное стадо тяжёлых бизонов, одновременно рванула с места и затопала по бетону военно-морскими башмаками. Конечно, бежал и я. Пристроившись к первой десятке, я следил за дыханием и держался в нескольких шагах от первых лихачей. Это были «закоренелые» годки. Привычка, быть первыми, их и здесь не подвела. Вот хватит ли сил на обратную дорогу – другой вопрос, и время на него ответит.

Стоявший мичман на полпути внимательно следил за бегущими и возбуждённо потирал руки. У передних рядов стали заплетаться ноги, их тяжёлое дыхание прерывалось и переходило в громкий кашель. Обежав вокруг мичмана, они, словно выкинутые на берег рыбы, таращили глаза и жадно хватали ртом воздух. Ватные ноги не слушались и подгибались в коленках. Бодрый стартовый бег, не получив физической и моральной поддержки, призадумался, приутих и перешёл на робкие усталые перемещения. Я понял, что мне придётся финишировать в гордом одиночестве. Но я, как подсказывала моя совесть, честно поделился пряниками со всеми участниками забега. Победила флотская дружба!

Вскоре ко мне подошёл комсорг Василий Зайцев, сообщив, что пора оформлять предпраздничную радиогазету. Я показал ему несколько набросков в стихотворной форме из флотской корабельной жизни, где с юмором отразил некоторые забавные матросские сцены, используя остроумные фразы и безобидные приколы. Василию понравилось. Схватив записи, он побежал согласовывать с замполитом. Тут же вернулся назад и позвал меня. Когда мы зашли в каюту, замполит радостно заулыбался и ловко причмокнул языком.

– Саша, у тебя интересный получился стихотворный текст, часть четверостиший из него можно использовать на частушки, – возбуждённо сказал он и сделал неожиданное заключение, – если ты так пишешь, значит, сможешь и спеть!

Хороший и лестный вывод. Представляю, если бы ещё все рифмоплёты пели, во что бы тогда превратилась наша эстрада, с грустью подумал я, а вслух сказал:

– Товарищ капитан-лейтенант, на моё ухо в детстве наступил огромный слон, и я выделяюсь громким монотонным голосом. К сожалению, не могу даже отличить ноту «до» от ноты «пи» и «си».

– Нет-нет! Не верю! У тебя такой красивый голос! Ну-ка, пропой вот эти строчки!

Ладно, думаю, раз уж такое дело, спою от души, порадую своими творческими способностями многоуважаемого Владимира Дмитриевича. И я старательно запел, если это можно назвать пением, выводя зычным командным голосом придуманные мной душераздирающие слова. Слова, может быть, и хорошие, но мой голос, нагло врываясь через человеческий слуховой орган, изнутри буквально выворачивал всех слушающих на изнанку.

– Всё-всё! Саша, хватит! Я понял! – завопил замполит, закрывая ладонями уши и морщась от моего шедевра.

А я, увлечённый, только что набрал всей грудью как можно больше воздуха, чтобы вновь продолжить и порадовать своим пением присутствующих, но меня оборвали на самом интересном месте, не дав раскрыться в полной мере «одаренному» народному таланту. Я с грустью вспомнил «Ералаш», где счастливый Вася с упоением исполнял школьные частушки со словами «папа у Васи силён в математике, учится папа за Васю весь год…».

Однако, у нас в подразделении нашлись настоящие таланты. Оказывается, матрос Саша Свистун обладал замечательным голосом и умел хорошо играть на гитаре. Из Саши и нашего Васи Зайцева получился прекрасный дуэт. Мои частушки в их совместном исполнении произвели на корабле настоящий фурор. После подведения итогов корабельного конкурса наша радиогазета заняла второе место, за что мы получили огромный яблочный пирог, испечённый нашими умелыми коками.

Вскоре объявили о дате проведения соревнований по гребле на военно-морских шлюпках на первенство Краснознамённого Черноморского флота ВМФ. Вся Севастопольская бухта кишела шестивесельными ялами всех корабельных соединений и бригад. Они все собрались в районе Угольной балки и ждали сигнала на старт. Финиш проходил напротив Памятника Затопленным кораблям.

Наша корабельная команда практически была готова к соревнованиям. За два месяца мы успели наработать основные технические и тактические приёмы, применяемые во время гребли на соревнованиях. Я научил ребят не только правильной технике самого гребка, но и тактическим особенностям при старте и прохождении самой дистанции, а также важным тонкостям и приёмам финиширования. Что самое интересное, в этих соревнованиях участвовали команды из двух Севастопольских высших военно-морских училищ, а также сборная команда Черноморского флота, которую тренировал известный в то время заслуженный тренер мичман Вечирко.

Я знал, что на старте будет страшная рубка, поэтому мы заранее успели