Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

за ним и Соннино возвратились в Париж «с поджатыми хвостами» 66. Упоминания об Италии были снова внесены (пока только ручкой) в текст проекта мирного договора с Германией. Острая фаза кризиса на конференции миновала, но позиция итальянской делегации осталась прежней. Все это привело к тому, что в сентябре, уже после завершения конференции, Фиуме был захвачен отрядом националистов-патриотов во главе с д’Аннунцио. Потом было все — и блокада Фиуме, и самопровозглашение города независимой республикой, и даже помпезное объявление войны Италии. В конце концов итальянцы все-таки вынуждены были пойти на мировую с югославами. Через полтора года после мирной конференции Италия и Югославия подписали в Рапалло договор, определявший границу между двумя государствами. Фиуме вошел в состав Италии спустя еще четыре года по Договору о дружбе между Италией и Югославией. Главным же итогом упрямой и прямолинейной позиции итальянской делегации в Париже и раздувания националистической истерии в самой Италии стал приход к власти Муссолини в конце октября 1922 года. И еще глубоко укоренившееся в сознании миллионов итальянцев чувство, что Союзники предали их в Париже.

Еще одна участница конференции — Япония, получила статус «великой державы» совсем недавно. Собственно говоря, далеко не все в мире были до конца уверены, что Япония — великая. Японцев это, конечно же, задевало. Они прекрасно знали, что их флот стал третьим в мире (после британского и американского), что на азиатских и американских рынках японские товары успешно теснили европейские, что народы Азии смотрели на Японию как на живой пример успешного соперничества с белой расой. Японские посланники в столицах великих держав, равно как и посланники последних в Токио, незадолго до начала Первой мировой войны получили статус послов, и это означало признание впечатляющих японских успехов. В Париже Япония была представлена не главой правительства, а двумя дипломатами — бывшим министром иностранных дел бароном Нобуаки Макино и послом в Англии виконтом Сутэми Тиндой, к которым позже, чтобы повысить статус делегации, присоединился бывший премьер-министр Японии, выпускник Сорбонны и давний знакомый Клемансо, либерально настроенный принц Сайондзи. Как великая держава, Япония входила в Советы пяти и десяти, но собирались они гораздо реже Совета четырех. Японские представители ходили далеко не на все заседания различных советов и комиссий, но даже когда они приходили, то чаще сидели молча. Если обсуждался какой-нибудь территориальный вопрос в Европе, японские представители всегда делали вид, что внимательно изучают карту, но «никто не был уверен, что их карты не лежат вверх ногами» 67. Японцев интересовали исключительно дальневосточные дела и проблема равенства рас.

Участие Японии в Первой мировой войне заключалось, главным образом, в том, что она прибрала к рукам дальневосточные и тихоокеанские владения Германии. Поскольку защищать их немцам было трудно, боевые действия японской армии и флота по овладению Маршалловыми, Марианскими и Каролинскими островами, равно как и германской базой в китайском Шаньдуне, завершились уже в ноябре 1914 года. На этом японское участие в войне фактически закончилось, и в Париже японским делегатам надо было лишь узаконить приобретение новых территорий. Особых проблем с тихоокеанскими островами у японцев не возникло. Конечно, Соединенные Штаты, Австралия, Новая Зеландия и даже Англия не были в восторге от японских планов. Все они понимали, что острова в Тихом океане нужны Японии исключительно для создания военно-морских баз, которые могли угрожать как американским владениям в этом регионе, так и британским доминионам и колониям. И хотя Япония являлась самой старой союзницей Великобритании, англосаксонский мир испытывал в последние годы неосознанную тревогу по поводу будущего своих отношений со Страной восходящего солнца. Если в Англии в этом вопросе превалировало все-таки сдержанное отношение, то ее доминионы, оказывавшиеся в непосредственной близости от новых японских владений, и США, где были сильны антияпонские настроения, прямо заявляли о надвигающейся «желтой угрозе». Японцы взирали на все это с олимпийским спокойствием, справедливо полагая, что заставить их покинуть острова все равно никому не удастся. В конечном итоге был найден компромиссный вариант, по которому острова передавались в японское управление по мандату Лиги Наций. Японцев это вполне устроило. С мандатом или без него, они считали острова своими и пускать кого-либо на них не собирались.

Гораздо драматичнее сложилась ситуация со второй задачей японской делегации — внести в Устав Лиги Наций упоминание о равенстве рас. В последней четверти XIX века мир столкнулся с возросшей иммиграцией японцев. Сотни тысяч жителей отправлялись со своих перенаселенных островов на поиски счастья в другие страны, главным образом в США. В западных штатах, прежде всего в Калифорнии, большая колония японских переселенцев постоянно вызывала недовольство и протесты белых американцев. Японцам в Калифорнии запрещали покупать и даже арендовать землю, их детей в школах подвергали расовой сегрегации. В Австралии в начале ХХ века японцев просто перестали пускать в страну, опасаясь, что они численно обойдут выходцев из Англии. «Ни одно правительство и дня не продержится у власти, — писал из Парижа один из членов австралийской делегации, — если оно вздумает вмешаться в дела Белой Австралии» 68. При этом к японцам всюду относились как к людям второго сорта. Российский император Николай II до поражения в Русско-японской войне любил именовать японцев «макашками». У многих в России эта привычка сохранилась и после поражения. Даже в просвещенной и либеральной Европе японцы ощущали пренебрежительное к себе отношение. До поры до времени японское правительство мирилось с этим, понимая, что протестовать бесполезно, но когда Япония вошла в число великих держав, в стране решили, что настало время изменить эту ситуацию. Ведь это теперь противоречило новому международному статусу Японии. Прибывшая в Париж делегация имела четкие инструкции своего правительства добиться упоминания о равенстве рас в уставных документах создаваемой Лиги Наций.

На первый взгляд, тезис о равенстве рас или о запрете расовой дискриминации не должен был вызвать противодействия у собравшихся в Париже представителей Западных демократий. Но все оказалось не так просто. Японцы терпеливо дождались завершения работы по Уставу Лиги Наций и только тогда, когда все основные вопросы были сняты, решили действовать. Они понимали, что ряд делегаций будет препятствовать принятию их предложения. Не желая сразу нарваться на отказ, что по восточным представлениям означало «потерять лицо», Макино и Тинда отправились в начале февраля к полковнику Хаузу, чтобы заручиться его поддержкой. Японские делегаты объяснили американцу, что им очень хотелось бы, чтобы предложение о равенстве рас внес кто-нибудь еще. Возможно, они имели в виду самого Хауза, но тот не дал втянуть себя во второстепенные и к тому же рискованные для