Умельцы военной поры - Анатолий Михайлович Киселев

Так начали мы выполнять партизанские заказы, само собой между нами произошло определённое разделение труда. Носков хорошо разбирался в радиоделе, потому отвечал за радио- и электросхемы. Я вёл всю механическую часть конструкций.

Жили подобно большинству москвичей, на военном положении, спали там, где трудились. Теперь невольно удивляешься: откуда только силы брались?! Даже ночью, случалось, один будил другого, чтобы поделиться возникшей идеей. Тогда уж про сон и не вспоминали.

Первый партизанский заказ поступил на универсальную, компактную мину, которая должна срабатывать при сдвиге. Над чертежами немало поломали голову. Ведь требовалась не только удобная в обращении, надёжная мина, но и простая, дешёвая в изготовлении. К тому же сроки поджимали. Однако придумали. В папиросную коробку «Тройка» вмонтировали несложный механизм, начинили её взрывчаткой.

Первые испытания провели прямо во дворе своего предприятия. Сначала с частичным зарядом, потом осмелели и, конечно соблюдая все меры предосторожности, подорвали мину с полным зарядом. Администрации не очень понравились эти эксперименты, и нас попросили найти другое место. Заканчивали проверку в Измайловском парке.

Опытную партию через линию фронта отправили к белорусским партизанам.

— Одну минуту, — прервал я рассказ Бориса Михайловича, раскрыв свою записную книжку. — В архиве есть такой документ: «Первая опытная партия, 50 штук, была заслана в партизанские отряды. Мина зарекомендовала себя среди партизан… положительно. Так, например, будучи установлена в коляске мотоцикла, она взорвалась при посадке немецкого офицера, который был убит, стоявшие с ним два офицера также были убиты. Мина, положенная в ящик письменного стола, взорвалась при открывании последнего». Это об универсальной мине идёт речь?

— О ней, — улыбнулся Ульянов и добавил: — А я, признаться, уж и не помню такого отзыва. Но наша работа над миной не ограничилась изготовлением опытной партии. Главная трудность заключалась в том, где наладить серийное производство. Промышленные предприятия, перегруженные в ту пору сверх всякой меры, вряд ли смогли бы дополнительно взять на себя заказ партизан, да ещё выполнить его в сжатые сроки.

«Доведите дело до конца», — попросили нас в штабе партизанского движения. Легко сказать: «Доведите». Это значило — наладить производство не десятков — сотен и тысяч мин. А параллельно — думать над новыми конструкциями.

Мы обратились за помощью к сотрудникам своего учреждения. Администрация выделила помещение, инструмент, материалы. Фабрика «Дукат» снабдила нас в нужном количестве папиросными коробками. Добровольцев объявилось больше чем достаточно, хотя мины изготавливались в нерабочее время, да и определённые навыки требовались. Помню, копировщица Зина Лопатина и инженер Мария Сергеевна Утешева освоили за ночь пайку, сборку, прессовку шашек из тротила. Пальцы их покрылись ожогами, ссадинами, но женщины словно ничего не замечали. Суток через пять сотни папиросных коробок фабрики «Дукат» с нашей начинкой перебросили через линию фронта.

Вслед за ними мы сконструировали малую неизвлекаемую мину. На испытаниях опытных образцов подтвердились её надёжность, удобство в обращении и установке.

— «Применение в боевых операциях только 15 опытных экземпляров позволило уничтожить 3 эшелона с горючим, 23 цистерны с бензином, 8 вагонов, 3 паровоза, спиртзавод, 188 тонн спирта», — дополняю я Бориса Михайловича архивными сведениями.

Ульянов внимательно выслушал меня, кивнул:

— Точно. Потом дали нам новый заказ — найти заменитель дефицитной импортной мины, так называемой липкой. Справились и с ним.

— «Мина, прикреплённая под столом в офицерской столовой, взорвалась, когда там находилось несколько человек. При боевом использовании только 21 мины уничтожено: автомашин — 10, мотоциклов — 2, вагонов с боеприпасами — 4; повреждено паровозов — 2; убито и ранено 24 солдата и офицера. При этом ни одна мина не оторвалась» — эти цифры тоже из архива.

Всего неутомимые конструкторы изготовили до десятка диверсионных мин различного типа, заслуживших у партизан высокую оценку. Однако наибольший успех принесла все же та самая М2П, что перехитрила фашистов в битве на рельсах.

— Она не совсем «второго поезда», — пояснил Ульянов. — Когда представитель Белорусского штаба партизанского движения растолковал нам, что означают контрольные поезда, и высказал пожелание иметь мину, которая срабатывала бы под вторым эшелоном, спрашиваем: «Ну а почему именно под вторым, а не под третьим, четвертым, пятым?.. Ведь не исключено, что гитлеровцы раскроют секрет мины „второго поезда“, и тогда все придётся переделывать заново». «Конечно, хорошо, — соглашаются с нами, — рассчитать взрыв, чтобы он происходил в нужный момент, к примеру, под четвертым или пятым составом. Только возможно ли это?»

Честно говоря, мы и сами тогда не знали. Но ведь надо… Не успокоились до тех пор, пока не добились своего. Правда, получилась мина не простой. Обращаться с нею без специальных занятий в партизанских соединениях не научишь. Мы уговорили начальство, что нам в качестве инструкторов необходимо выехать за линию фронта, к партизанам. С этими доводами согласились, но во вражеский тыл мы так и не попали. Подготовку минёров организовали в нашей фронтовой полосе. Мне довелось работать под руководством опытнейшего подрывника полковника Ильи Григорьевича Старинова. Носков поступил в распоряжение Белорусского штаба партизанского движения.

Борису Михайловичу хорошо запомнились эти дни. Чуть позже я беседовал о том же со Стариновым и не заметил разногласий. Вот как развивались события.

В начале 1943 года Ульянова пригласили в управление Наркомата обороны, где он встретился со Стариновым.

— Завтра вылетать. Вы готовы?

— Готов.

Старинов попросил находившегося в комнате офицера подобрать для инженера офицерскую форму, накормить его, обеспечить сухим пайком на путь следования. Ульянов, пожалуй, впервые за много месяцев плотно и вкусно поел.

На следующий день самолёт поднялся с московского аэродрома и взял курс на юг. Через трое суток машина приземлилась в районе, где дислоцировался батальон особого назначения, подчинённый Старинову.

Закипела напряжённая работа. Борис Михайлович готовил две группы минёров, которые в ближайшие дни, вооружившись противопоездными минами, собирались отправиться во вражеский тыл. Завидуя им, Ульянов обратился к Старинову с просьбой разрешить примкнуть к одной из групп.

Полковник строго посмотрел на инженера:

— Героизм проявить захотелось? Похвальное желание. А подумали о последствиях? Если что с вами случится, кто будет обучать людей, конструировать новые мины? Нет, дорогой мой, каждый призван выполнять свой долг там, где он нужнее.

Только четыре месяца спустя Ульянов вернулся в Москву. По дороге на какой-то станции купил месячной давности номер «Правды». Проглядывая перечень работ в области науки и техники, удостоенных Государственных премий, прочитал вдруг строки, смысл которых не сразу осознал:

«…Носкову Николаю Сергеевичу, Ульянову Борису Михайловичу — за изобретение новых видов инженерного вооружения».

Государственная премия — не единственная оценка заслуг инженеров-изобретателей. Они награждены орденом Красной Звезды,