Zа право жить - Коллектив авторов

Александра Никитична открыла ее и обомлела. Археоптерикс. Как она о нем забыла? Это же дедушкин подарок. Когда она приехала на первые студенческие каникулы – тогда еще Санька, а не Александра Никитична, – она пыталась найти дедушку, но безуспешно. Никто его не знал, а отец, когда она его спросила, знает ли он Шубина, засмеялся и сказал, что, конечно, знает, кто на Донбассе не знает Шубина? «Это же хозяин шахты, покровитель шахтеров – шахтный домовой. Пошутил твой знакомый над тобой. И не с нашего он поселка, да и не с соседнего – я всех шахтеров в округе знаю. Наверное, гостил у кого-то».

«Папа, папочка… съела шахта твои легкие. Пятьдесят лет как тебя нет, а боль не утихает. Прав был дедушка Шубин – когда папа был жив, ни о чем его не спрашивала. А теперь столько хочется у него спросить…»

Утром посидели «на дорожку», закрыли дверь дома на ключ и отдали его на хранение соседке. Старенький жигуленок, маневрируя между колдобинами и ямами, со скоростью, не превышающей 30 километров в час, пополз в сторону Георгиевки, где находился украинский блокпост. Не повезло – нарвались на проверяющее начальство. Жирный майор с лоснящимися грязно-серыми волосами, лет сорока с гаком, с шевроном из черного материала, на котором были вышиты череп и кости с надписями «Батальон “Айдар”» и «Подразделение имени Оскара Дирлевангера», потребовал, чтобы все вышли из машины и предъявили документы. Увидев русский паспорт Александры Никитичны, он даже завизжал от удовольствия: «Москалька!!! Ну, шо, приихала?!» И не дожидаясь какого-либо ответа Александры Никитичны, вложив в удар весь свой вес, врезал ей в подбородок….

Александра Никитична пришла в себя оттого, что на нее вылили ведро воды. Она лежала на деревянном полу. Судя по глобусу, стоявшем на шкафу, это была школа. Голова болела, и ее подташнивало. Сотрясение – констатировала свое состояние Александра Никитична. Кто-то рывком поднял ее с пола и посадил на стул, стоявший посредине комнаты перед столом, за котором сидел обрюзгший и похожий на жирного хряка мужик. Он с явным удовольствием изучал ее документы.

– Молодец, Рембо, гарную рыбешку поймал, будет тебе за нее подяка, – сказал он кому-то, кто стоял сзади Александры. – Знаешь, кто это? Светило. Академик. Физик-ядерщик. Если она сгинет на Донбассе, то это будет большой потерей для всей москальской науки. Выйди, Рембо, я хочу с ней побалакать.

Рембо вышел, а хряк встал из-за стола, подошел к ней и, улыбаясь гнилозубой улыбкой, спросил: «Что, Санька, не узнаешь меня? Сильно изменился? Это все вы, москали, виноваты, тянете из нас соки…»

Только теперь она узнала его.

– Мишка?

– Мишка, конечно, Мишка. А почему ты не добавила «Крыса»? Я теперь не Мишка Крыса, а пан командир, и ты, сучка, теперь полностью от меня зависишь. Захочу – отпущу, а захочу – кожу с тебя живой спустим, да еще солью с перчиком посыплем для остроты ощущений. Помнишь, как ты при всех меня избила?

– За дело тебе я фонарь поставила и ничуть об этом не жалею. Подлым ты, Мишка, был в детстве и таким же и остался.

Мишка ничего ей не ответил, а вернулся к столу и, наклонившись, поднял с пола ящик и поставил его на стол. Это был ее ящик с отпечатком детеныша археоптерикса.

– Хороший подарок ты мне, Санька, сделала. Тысячу долларов США стоит.

– Мелочишься ты, Мишка, как отбирал копейки у первоклашек, так таким и остался. Эти опечатки любой музей купит за миллион долларов. Еще и передерутся между собой. Забирай их себе и отпускай меня.

– Отпускай? Я знаю, откуда они у тебя. Я помню, как ты показывала фокусы нашему классу, угадывала, какие отпечатки внутри породы. Ракушки находила, рыбок… Теперь работаешь на меня. Будешь находить для меня артифаки.

– Факи, Мишка, – это совсем другое. А это артефакт. Настоящая редкость. Такую всю жизнь будешь искать и не найдешь.

– А ты постарайся. Если не найдешь что-нибудь ценное завтра, то расстреляю одну из твоих сестер или твою племянницу, или маму. Родственников у тебя много. Надолго хватит. Сейчас тебя отведут в подвал. Посидишь там до утра. А утром на работу. И время есть подумать, кого расстреляем первым, если ничего не найдешь.

Александру Никитичну отвели в подвал и приковали наручниками к трубе. Сон долго не шел. Она понимала, что найти нечто подобное – один шанс на миллион. Надо сделать так, чтобы никто не пострадал, и единственное правильное решение – это попытаться покончить с собой. Задремала она под утро…

– Санька, – кто-то тряс ее за плечо и шептал, – Санька, проснись.

Она открыла глаза и увидела дедушку. И сразу Александра Никитична стала Санькой, как будто и не было пятидесяти с лишним лет с их последней встречи.

– Дедушка, родной, что мне делать? Они же будут убивать всех моих родственников. Помоги.

– Помогу, конечно, помогу. Веди их на старый террикон. Заберись на самую вершину. Там лежит неподъемная глыба породы. Скажи, что в ней лежит взрослый археоптерикс. Не дай им ее расколоть. Пусть все, кто с ним приедут, поднимаются на террикон, чтоб ее снести. А дальше моя работа. Только не думай, что это сон. Делай все так, как я сказал, и все будет хорошо. И еще, Санька, – я тобой горжусь. Выросла ты настоящим человеком. Не посрамила дедушку.

Проснулась Александра Никитична от грубого толчка. Перед ней стоял знакомый майор – тот, который ее ударил на блок-посту, – Рембо.

– Вставай, сука, работать пора.

Он отстегнул ее от трубы и потащил по коридору. Во дворе стоял армейский джип, в котором на передних сидениях сидели водитель и Мишка. На заднем – солдат с автоматом в руках. Рембо уселся в машину на заднее сидение, а Александру Никитичну втиснули между ним и солдатом.

– Куда едем, пан командир? – спросил водитель у Мишки.

– Нам нужно ехать на старый террикон. Тот, что остался от шахты Ленина. Мишка, покажи водителю дорогу, – ответила за Мишку Александра Никитична.

– Едем. Я покажу, – приказал Мишка водителю и, уже обращаясь к Александре Никитичне: – Осознала, Санька, ты свою ситуацию. Будешь работать на меня как миленькая.

Через полчаса они стояли перед терриконом. Александра Никитична