Последняя метель - Иван Фаддеевич Объедков

предположениям Кривчука, Бузуков приблизился к немецким позициям, зажглись ракеты, началась стрельба, послышались голоса немцев, затем смех, радостные крики, и все смолкло.

Сообщение это и сам факт возвращения Кривчука ошеломили в полку всех. В то, что он рассказывал, верилось с трудом.

Стали ждать возвращения Бузукова, но прошли ночь, день и еще одна ночь, а о нем ни слуху ни духу по-прежнему не было. По всей линии обороны, занимаемой полком, да и соседними частями дивизии, было установлено тщательное наблюдение. Немцы, однако, ничем не проявляли своего беспокойства ни в ту ночь, когда исчез Бузуков, ни в последующие сутки, и это особенно смущало командование полка.

Представители штаба дивизии, узнав о возвращении Кривчука, тут же прибыли в полк. Уже немолодой майор из особого отдела долго беседовал с Ворониным, Арбутовым. Разговаривал с Хребтовым и Анисовым.

— А может быть, действительно не следовало посылать Бузукова? — спросил он осторожно у Анисова.

— Почему же вы так думаете о младшем лейтенанте? — в вопросе Анисова было нескрываемое отчуждение.

— Я просто спрашиваю, Константин Михайлович.

— Мы не знаем, что случилось с Бузуковым. Я не думаю, что здесь допущена ошибка. Человек он верный и, если жив, как-то даст о себе знать.

На четвертый день после исчезновения Бузукова, к вечеру, в полк прибыл комдив. На узком совещании он устроил разнос за неумелую и беспечную организацию вылазки, за безответственность при подборе кандидатуры. Он ссылался на материалы проверки, в которых фигурировало признание Кривчука: ему якобы показалось подозрительным поведение Бузукова, оставившего, его. Кроме того, он ясно слышал голос Бузукова, разговаривавшего с немцами на их языке и именно поэтому вынужден был возвратиться.

— Трудно поверить, как это вы, товарищ Хребтов, опытный и боевой командир, могли допустить такой промах. Виновных строго накажем. Воронин и Арбутов будут понижены в должности и звании. Прошу через три дня доложить мне лично, какие меры приняты па предупреждению возможных провокаций со стороны немцев. — Комдив недовольно взглянул в сторону тяжело вздыхавшего Анисова.

— Вы, я вижу, не согласны, товарищ Анисов.

Комиссар встал.

— Я не просто не согласен, я, говоря честно, не верю в эти поспешные и предвзятые выводы проверки, которые вам доложены. Проверявшие не знают ни Воронина, ни Арбутова, ни тем более Бузукова…

Комдив раздраженно прервал его.

— Но Бузукова-то нет! Или у вас есть другие сведения, товарищ Анисов?

— Пока только убеждение в порядочности и преданности Бузукова.

— Преданность кому? — съязвил майор из штаба армии, прибывший с комдивом.

Анисов круто повернулся к нему, лицо его выражало нескрываемое возмущение.

— Давайте без острот, — вовремя вмешался комдив. — Убежденность, товарищ Анисов, — качество прекрасное, но к делу его не подошьешь. Я тоже не особенно верю в преднамеренный переход Бузукова, но уже и то скверно, что вместо их языка, мы к ним послали своего, да еще великолепно осведомленного о наших боевых порядках. — И обращаясь к командиру полка: — Вы поняли, подполковник Хребтов?

— Так точно, товарищ полковник! — отчеканил тот, и по дрожанию голоса, по тому, как он вытянулся по стойке смирно, как сжал губы и посмотрел на комдива, было видно, что он случившееся очень переживает. — Вы правы в своей оценке. Мы действительно допустили ошибку и исправим ее. Я готов нести ответственность, но просил бы не наказывать так строго капитана Воронина и старшего лейтенанта Арбутова. Это мой промах.

— Я не знал, что у вас, товарищ Хребтов, такое мягкое сердце. Не похоже это на вас.

Было темно, когда Хребтов и Анисов, проводив комдива до машины, молча возвращались по ходу сообщения. Хребтов думал, каким будет приказ командира дивизии, и в глубине души жалел, что решился послать в разведку именно Бузукова. Чем больше он размышлял об этом, тем сильнее разгоралась в нем неприязнь к Трушковцу, который хоть и не показывал своего торжества, но что-то слишком уж назойливо и услужливо вертелся на глазах. «Чего доброго и в дивизии все узнают, а может, и в армии, а на очереди новое звание, да и дела в полку шли неплохо», — рассуждал Хребтов. О преднамеренном переходе Бузукова он старался не думать.

А Анисов, шедший немного впереди, в какой раз за эти дни старался понять, что могло случиться с Бузуковым. Почти ежедневно перед операцией он встречался и много разговаривал с ним и был уверен, чувства не обманывали его, Бузуков сделает все, что в его силах. Не сомневался и в твердости его духа. Но как доказать это другим?

Уже совсем стемнело. На правом фланге, у соседей, местность все время усиленно освещалась, с той и с другой стороны время от времени слышались одиночные выстрелы. И вдруг, словно по команде, разгорелся настоящий бой: разрывы мин, пулеметные и автоматные очереди, осветительные ракеты.

— Что такое там у них? — насторожился командир полка, ускоряя шаг. — Надо узнать, что у соседа.

В штабе он связался по телефону с соседом.

— Что там у тебя, Федор? — спросил после приветствия Хребтов.

В трубке послышался иронический тенорок Лаврова.

— А ничего. В домино играем… Наши ребята «жениха» привели, а немцы догадались, вот и бесятся. Скоро перестанут.

— Богатый «жених»? — не сумел скрыть зависти Хребтов.

— Нет, так, подросток. Погоди-ка… Кажется, двух ведут. — Хребтов молча слушал, пока сосед выяснял что-то. «Женихов» было действительно двое.

— Я тебе звякну попозже, Павел, — попрощался Лавров.

Хребтов положил трубку, помолчав немного, повернулся к Анисову, проговорил тоном выговора:

— Вот, двух языков захватили. Повезло этому черту рябому, — Хребтов с шумом встал и, не сдерживаясь более, заходил из угла в угол, распаляя себя крепкой бранью. — Олухи царя небесного!.. Турки!.. Провалить такую операцию!.. Послали… — Он не сказал, кого послали. — Как, как это можно было допустить? Теперь стыда не оберешься…

Анисов сидел в углу, вместе с начальником штаба рассматривал какую-то бумагу. На разбушевавшегося Хребтова он старался не обращать внимания, хотя и брала досада: так распускать себя на глазах у подчиненных.

— Вызовите сюда этого разгильдяя Воронина! — кричал Хребтов начальнику штаба.

— Что случилось-то, Павел Сергеевич? — не выдержал все-таки Анисов.

Хребтов даже головы не повернул в его сторону, будто не слышал.

Раздался сигнал на прямом телефоне, связывавшем штаб полка с комдивом. Хребтов сразу подобрался, спокойно взял трубку, молча слушал, что ему говорит полковник, отвечая время от времени: «Ясно… так точно… согласен…»

Положив трубку, опустился на стул, скорбно покачав головой, сказал устало:

— Комдив поздравил нас с ротозейством и приказал поучиться у соседей, как надо брать языка. — Он встал, вяло махнул рукой и, ни на кого не посмотрев, вышел из землянки.

Перестрелка все еще не стихала.

Хребтов, все такой