100 великих полководцев Российской империи - Юрий Николаевич Лубченков

он был произведен в чин генерал-майора, отличившись при Касселе и Ганау, а также при осаде крепости Куверден. Кроме Георгия этот год принес ему и орден Св. Анны 2‑й степени с бриллиантами.

1814 год – Власов во главе казачьего полка, носящего его имя. Продолжая громить противника – штурм Суассона, бои при Бери-о-Баке, Лаене, Реймсе, Вилькау и Мартене, – полк заслуживает Георгиевское знамя, и немалая заслуга в этом принадлежит командиру полка – Максиму Григорьевичу Власову.

Война окончена, но служба продолжается. В 1819 году Власов направляется в Грузию, став походным атаманом Донских полков. На следующий год Власов получает назначение на должность начальника Черноморского казачьего войска. Под его началом казаки совершали лихие набеги на земли горцев, и деятельность Власова была по достоинству оценена А.П. Ермоловым. В характеристике казачьего атамана отмечались его храбрость, дальновидность, неутомимость и благоразумие.

Но в 1826 году против Власова были выдвинуты обвинения в незаконных действиях его частей против мирного населения. Для расследования из Петербурга был прислан на Кавказ генерал-адъютант Стрелков, который, проведя расследование, подтвердил обвинения в противоправных действиях казаков. По указу императора Максим Григорьевич Власов был предан военному суду при Донском войске. Но суд оправдал Власова. В ходе расследования было доказано, что разоренные поселения были отнюдь не «мирными аулами», а корыстных действий ни Власов, ни его подчиненные не имели. Обвинения против Власова были признаны ложным доносом, и он был полностью оправдан.

Вскоре он назначается походным атаманом Донских казачьих полков, во главе которых и отправляется в 1830 году в Польшу. К этому времени Максим Григорьевич пребывал в почтенном возрасте, но это не помешало ему лично возглавить атаку казаков при Грохове против польской кавалерии и одним из первых ворваться в ряды противника. Такая удаль не прошла для Власова даром – в этом бою он получил восемь сабельных ран и два удара пикой в грудь.

В 1836 году Власов снова на Дону в качестве войскового атамана. Его назначение подняло боевой дух казачьих частей. При нем был наведен образцовый порядок во всех частях и принято новое Войсковое положение, утвержденное императором. До конца своих дней Максим Григорьевич находился среди казаков. Он умер в 1848 году, заразившись холерой при посещении больных казаков.

Воронцов Михаил Семенович

(18.05.1782—06.11.1856)

Михаил Семенович Воронцов всегда хотел походить на своего отца, но только не на того чопорного дипломата, каким стал его отец во второй половине своей жизни, а на того лихого офицера, что иной раз как бы невзначай просыпался в нем: в манере разговора, в нечаянной стремительности движения, в категоричной прямоте суждений.

Воронцов-младший родился в 1782 году, воспитывался в Англии, но уже в 1803 году сам попросился волонтером на Кавказ, где первый раз отличился почти сразу же: 3 января 1804 года при штурме Ганжи он вынес с поля боя раненого товарища. В этом же году он участвовал в сражениях с персами в Эриванском ханстве.

М.С. Воронцов. Гравюра 1871 г.

В начале июня главнокомандующий русскими войсками на Кавказе князь Цицианов, решив внять просьбе эриванского хана, обещавшего в случае защиты его от персов подчиниться России, направил к Эривани часть своих сил под началом генерал-майора Тучкова 2‑го, а сам последовал за ним двумя днями позднее – 10 июня.

Тучков встретился у урочища Гумры с сильным корпусом противника. Не дожидаясь, когда персы и находившийся среди них царевич Александр атакуют его малочисленный отряд, он ударил первым и обратил врага в бегство.

Через несколько дней царевич, получив подкрепление, вновь решил испытать военное счастье, но этому теперь воспротивился подоспевший Цицианов. 19 июня он со своими людьми, среди которых был и Воронцов, прибыл под Эчмиадзинский монастырь. Спустя два дня царевич во главе 18‑тысячного корпуса напал на русских, но был так дружно и яростно встречен, что в течение трех последующих дней опасался подходить к неприятелю даже на расстояние пушечного выстрела.

25 июня сам главнокомандующий персидской армией, сын и наследник шаха Аббас-Мирза, за некоторое время до этого перешедший пограничный Аракс и вторгшийся в Эриванское ханство во главе 12 000 пехоты и 8000 кавалерии, решил рассеять невыгодное впечатление, которое, казалось, могло сложиться о нем в результате разгрома царевича Александра, и также напал на Цицианова, но потерпел сокрушительное поражение. Часть его войска попыталась закрепиться на берегу реки Занги, но вперед пошли егеря знаменитого 19‑го полка и одним батальоном – на штыках – вынесли противника прочь, отбив при этом две пушки. Воронцов, помня свое недавнее волонтерское прошлое, примкнул на время боя к егерям и получил свою долю тягот, пыли, лязга железа и бешеного восторга пополам с запредельным упоением, когда ты видишь, как совсем недавно еще воинственный противник поддается твоим усилиям, твоим и твоих товарищей и начинает – поначалу медленно-медленно – пятиться, но вот что-то ломается у него там, внутри, у сердца, и он обращается в стремительное бегство… Персы во главе с главнокомандующим, бросив лагерь, спешно бежали за Аракс. Эривань была спасена.

Цицианов потребовал у хана сдачи крепости и присяги на верность – ведь его войска выполнили свое обещание, но владыка, забыв, что самое опасное место на раскачивающейся доске – это середина, решил снова обратиться за помощью, но на этот раз к персам. Аббас-Мирза вновь перешел границу и расположился лагерем при деревне Калагири.

С рассветом 30 июня 3000 русских перешли Зангу и, мгновенно разметав высунувшихся было из Эриванской крепости на вылазку персов, в четыре каре атаковали главные силы неприятеля, расположившиеся на господствующих высотах.

В этом сражении Аббас-Мирза потерял более 17 000 убитыми, не говоря о потере всего своего лагеря, 4 знамен и 7 пушек.

Цицианов обложил крепость, но хан все еще верил в свою звезду: он сам решил напасть на русских. Десять часов кипел бой, но чаша весов уже давно качнулась в русскую сторону: хан вместе с остатками сил Аббас-Мирзы был разбит наголову.

Во всех этих почти беспрерывных сражениях Воронцов – в гуще событий. Выделять его смысла не имеет. В данном случае слово лучше предоставить главнокомандующему князю Цицианову: «Не могу не рекомендовать особенно находящегося при мне за бригад-майора, не сменяющегося, лейб-гвардии Преображенского полка поручика графа Воронцова, который деятельностью и попечительностью своей заменял мою дряхлость, большою мне служит помощью и достоин быть сравнен с его сверстниками. О сем дерзаю всеподданнейше представить, зная священные правила справедливости Вашего Императорского Величества, по строгости коих, служба сего молодого офицера, обещающего много