Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

академии на поездку за границу для усовершенствования научного образования, а если в поездке надобности не встречалось, то за лучшее сочинение по военным наукам; с капитала имени генерал-адъютанта Н. Н. Обручева – офицеру дополнительного курса, оказавшемуся вторым по достоинству выполнения стратегической задачи; с капитала имени генерал-майора А. А. Зейфарта – офицеру дополнительного курса за лучшие по верности и выразительности съемки и кроки, исполненные в старшем классе.

Курс обучения в академии, в особенности до Русско-японской войны, характеризовался теоретизмом и оторванностью от практической службы. Учебная программа превышала нормальные возможности восприятия такого объема информации. Широко практиковалось зазубривание огромного массива ненужных данных. Например, получили известность и высмеивались слушателями так называемые «рыбьи слова» – формулировки, которые нужно было воспроизвести слово в слово на экзамене.

Кружок «младотурок»

После неудачной Русско-японской войны генштабисты оказались среди главных сторонников преобразования армии. Позорное поражение на Дальнем Востоке побудило ряд педагогов искать новые формы обучения, корректировать учебные курсы, приблизить их к нуждам армии и задачам, которые предстоит решать выпускникам в мирное и военное время. Однако нововведения приживались медленно. Решительный пересмотр учебных курсов произошел лишь в 1910 году.

Основным идеологом-реформатором выступил молодой преподаватель академии профессор полковник Н. Н. Головин, получивший поддержку начальника академии генерала Д. Г. Щербачева и великого князя Николая Николаевича (младшего). Ранее Головин побывал во Франции, откуда возвратился с идеей перенесения опыта французской Высшей военной школы на русскую почву. Головин стал горячим сторонником прикладного метода обучения, в котором основной упор делался на решение тактических и стратегических задач на картах. Слушатели делились на две группы, между которыми происходила военная игра. Отрабатывались задачи по наступлению, обороне, преследованию, отступлению. Проверялась организация службы разведки, связи, снабжения. Слушатели брали на себя роль командира, начальника штаба, начальников оперативного, разведывательного, общего отделений, начальника снабжений. Как правило, задачи отрабатывались на примере сражений Русско-японской войны. «Начальник штаба» составлял докладную записку, в которой предлагалось решение по операции. «Начальник отряда» принимал решение. «Начальник оперативного отделения» составлял боевой приказ. Прочие «начальники» составляли документацию и отдавали распоряжения по организации разведки, связи, снабжения. В ходе игры давались дополнительные вводные. Так отрабатывалось реальное взаимодействие штабного коллектива в боевой обстановке. После окончания игры проводился разбор.

Головин стал лидером неформального кружка борцов с традиционализмом и обскурантизмом. В его состав накануне Первой мировой войны входили молодые профессора и преподаватели академии: сам Головин, а также А. К. Келчевский, А. А. Незнамов, Н. Л. Юнаков, В. А. Черемисов, А. А. Балтийский, Б. В. Геруа, А. Ф. Матковский, П. И. Изместьев, В. З. Савельев, А. И. Андогский. Специальная дисциплина под названием «Служба Генерального штаба» начала преподаваться в академии лишь в 1911/12 учебном году. Целью этого курса было приближение академической программы к практике службы генштабистов, но особого эффекта нововведение в остававшиеся два предвоенных года не произвело.

Группа Головина столкнулась с противодействием со стороны старых профессоров академии и их сторонников, причем противники Головина в итоге взяли верх. В частности, интригами против группы Головина прославился будущий видный военный специалист РККА М. Д. Бонч-Бруевич, связанный с военным министром В. А. Сухомлиновым. Бонч-Бруевич распускал слухи о том, что участники кружка плетут заговор, и даже назвал их «младотурками» (по наименованию группы турецких офицеров, организовавшей в 1908 году вооруженный переворот в Османской империи). И хотя ни о каком заговоре на самом деле речи не шло, накануне Первой мировой войны участников кружка уволили из академии, был снят с должности и генерал Щербачев. Между тем политической составляющей в деятельности кружка не было, а сторонники Головина прекрасно проявили себя на фронтах Первой мировой войны.

Профессора и преподаватели

Профессорско-преподавательский состав на протяжении десятилетий почти не менялся. Это был особый мир, запоминавшийся слушателям на всю жизнь. Одним из старейших профессоров был Борис Михайлович Колюбакин, читавший курсы тактики и истории военного искусства. Как вспоминал генерал П. Н. Шатилов (выпуск 1908 года), Колюбакин

был представителем старой, отживающей школы. Будучи участником Турецкой войны, он строил свои тактические положения на тех основах руководства войсками, которые практиковались в то время. Все тактические примеры, приводимые в подтверждение излагаемых им положений, черпались из опыта войны 1877–[18]78 годов. Франко-прусская война 1870 года и операции 1904–1905 годов как бы прошли для него бесследно… но из его лекций можно было все же почерпнуть известные тактические положения, которые оставались нетронутыми и при развивавшейся, тогда еще очень медленно, военной технике.

Генерал Б. В. Геруа (выпуск 1904 года) характеризовал Колюбакина следующим образом:

Высокий, худощавый, с пенсне на большом и красноватом носу, с высоким, точно сплюснутым с боков лбом, уходящим в лысину, и с длинными бакенбардами типа сказочного царя Берендея, Колюбакин представлял удобную тему для карикатуриста. С целью скрыть величину своих непропорционально больших и плоских ступней он носил брюки длиннее положенного, и они спадали широкой складкой на подъем ступни…

Основной его чертой была леность. Он приходил на лекцию с опозданием на 15–20 минут и норовил уйти минут за 10 до конца. В те полчаса, которые ему оставались, он отрывисто «бросал в аудиторию идеи»…

Курс Колюбакина состоял сплошь из «коньков», и Боже сохрани было обмолвиться и вместо «рода войск» сказать «род оружия»…

Сноровистые слушатели составили список колюбакинских коньков в форме катехизиса – вопросов и ответов – и окрестили эти ответы «рыбьими словами»…

Военно-исторический анализ Колюбакина всегда был интересен… От слушателей Колюбакин требовал не запоминания фактов и частностей, а их понимания и способности главное отделять от второстепенного…

У Колюбакина проступали задатки хорошего лектора, педагога и мыслителя, но природная лень мешала ему развернуться. В очень редких случаях он раскачивался, побуждаемый тем или иным обстоятельством, и выступал с публичным докладом после тщательной подготовки. Тогда он поражал свою аудиторию. Но после такого усилия Колюбакин снова засыпал, и надолго. В результате комическая слава «рыбьих слов» заслонила настоящую скрытую цену Бориса Михайловича как военного ученого и философа…

Профессорская служба в академии вполне удовлетворяла Колюбакина, и он никуда оттуда не стремился.

По свидетельству полковника Д. Н. Тихобразова (выпуск 1913 года),

генерал Колюбакин, заслуженный ординарный профессор с седеющими волосами и богатой двухконечной бородой, цветов красноречия не любил. Да они и не подошли бы к его хрипловатому, порывистому голосу, которым он излагал образно историю военного искусства с древности (на младшем курсе), переходя к наполеоновым войнам на втором и совершенно не заботясь о гладкости своих фраз. Такой же характер носили