Походы Стефана Батория на Русь. 1580-1582 гг. Осада Пскова - Сергей Николаевич Бирюк

от дезертиров. Взятые в плен псковичи сообщали, что им известно о девяти подкопах, ведущихся с разных сторон. Это был результат дезинформационной операции польского командования. Работы велись в строжайшем секрете даже от собственных войск, причем зачастую распространялись весьма противоречивые сведения.

Вопреки утверждениям Пиотровского, псковичи долгое время не могли выяснить направление подкопов. Ни один из пленных не сказал, к каким местам ведутся подкопы. Известно было лишь то, что первым был должен готов венгерский подкоп. По приказу Шуйского, под подкопом, ведущимся венграми к Покровской башне, из-за стен было прорыто несколько «слухов», предназначенных для своевременного обнаружения неприятельских подкопов под стены крепости[459].

Часть работ была, по сути, фикцией, призванной отвлечь внимание псковичей от главного тоннеля. Пиотровский 20 сентября записал: «Копают мины в трех местах: в двух из них – не остерегаясь, для того чтобы и русские продолжали там копать, как уже начали; в третьем месте подкоп ведется тайно, так что и в лагере мало кто знает, а русские и совсем не догадываются: там и будут закладывать порох»[460].

20 сентября из литовского войска в город Псков перебежал бывший полоцкий стрелец по имени Игнаш, указавший воеводам со стены места подкопов. Немедленно начали копать слуховые ходы, и 23 сентября они сошлись подкопами между Покровских и Свиных ворот. Также был перехвачен подкоп под Покровскую башню, а остальные подкопы сами обрушились[461].

Таким образом, в ночь с 23 на 24 сентября защитники взорвали порох под венгерским подкопом. По утверждению Пиотровского, «…мы так и хотели, чтобы таким образом потерялся след, а у нас другой подкоп – скрытый, о котором они не имеют сведений»[462].

Работы на польских подкопах также закончились неудачно. По словам Гейденштейна, они не могли быть доведены до конца, та как саперы наткнулись на «твердую и толстую скалу»[463]. Пиотровский же упоминал, что псковичи взорвали еще один подкоп, что подтверждается русскими источниками. И только третий подкоп, который удалось скрыть от защитников крепости, был заброшен около 27 сентября из-за твердой породы. Вскоре даже разговоры о подкопах прекратились.

Настроение в королевском лагере несколько улучшилось с прибытием во второй декаде сентября под Псков подкреплений. Стефан Белявский привел около 500 гусар и аркебузиров и 100 казаков, а Николай Корф – 100 аркебузиров, набранных в Ливонии, в сопровождении нескольких десятков добровольцев из местной шляхты. Прибыли добровольцы и из Польши, в том числе князь Пронский с пятьюдесятью всадниками, Николай Язловецкий и кастелян Гнезно Ян Зборовский.

Благодаря прибытию свежих отрядов конницы была усилена блокада Пскова, которая должна была прервать все поставки продовольствия, оружия, боеприпасов и, главное, подкреплений. Расположение всех лагерей королевской армии на реке Промежице, естественно, перекрывало доступ к городу с южной стороны. С начала осады здесь постоянно находилось в караулах около 900 всадников, сменявшихся каждые 4–5 дней, т. е. более 4 тыс. всадников были заняты в охране. Служба конницы здесь была нелегкой, так как из-за близости стен ей приходилось постоянно вступать в перестрелки с совершающим вылазки гарнизоном. С наступлением холодов было решено сократить численность охраны до 400 всадников, что увеличило продолжительность отдыха, так как с этого времени (с 11 октября) они выходили на круглосуточное патрулирование каждые семь дней[464].

На западе значительным препятствием была Великая, поэтому достаточно было перекрыть городской мост, ведущий к Изборской дороге, чтобы прервать коммуникации с этой стороны. У Мирожского монастыря были позиции венгерской пехоты, но они находились слишком далеко от дороги, к тому же пехота не годилась для патрульной службы. Можно предположить, что у монастыря имелись польские или венгерские кавалерийские отряды, которые в то же время патрулировали Изборскую дорогу. Их периодически усиливали. Так, на рубеже октября и ноября почти 800 всадников из хоругвей, прибывших под Псков с Кшиштофом Радзивиллом, были переброшены на западный берег реки Великой.

Кавалерия Белявского была размещена в Снетогорском монастыре, в четырех километрах к северу от Пскова. Позже ему в помощь была направлена хоругвь варшавского кастеляна Войцеха Ренчайского, состоявшая из 160 гусар, аркебузиры Николая Корфа, Бартоломей Бутлер, ливонские добровольцы под командованием Вильгельма Платера, а также дворянская пехота Уровецкого и часть немцев Фаренсбаха. В общей сложности эта группировка насчитывала около 1 тыс. пехоты и 1,3 тыс. конницы. Первоначально эти войска патрулировали все северо-восточное предполье крепости, простиравшееся по дуге от реки Великая до правого берега реки Пскова. Однако в конце сентября литовцев убедили взять на себя обязанность посылать дозоры на правый берег Псковы, что позволило Белявскому уплотнить блокаду крепости с севера.

Размещение значительных сил севернее Пскова было небезосновательным. Там находился наиболее уязвимый участок блокады. По реке Великой, а также по близлежащим Псковскому и Чудскому озерам, рекам Нарва и Эмбах Псков был связан с Гдовом, Нарвой и Дерптом. Поскольку кратчайший путь на восток был перекрыт, именно таким образом, через Новгород и Гдов, Пскову было проще всего получить какую-либо поддержку[465].

Уже на следующий день после штурма воеводы стали отправлять царю преувеличенно драматичные письма. В них они заверяли в верности и готовности сражаться, но, указывая на значительные потери, просили о помощи. Некоторые из этих писем попали в руки поляков, поэтому в королевском лагере ожидали прибытия подкрепления для крепости. При этом польское командование понимало, что проще всего провести их в город с северного направления.

Предположения Батория и его командиров оказались верными. Вскоре стало известно, что в Гдове собрано подкрепление для Пскова. Было ясно, что они пойдут по Чудскому и Псковскому озерам, а затем по реке Великая. Это подтвердили события ночи с 15 на 16 сентября, когда два русских речных судна беспрепятственно пробрались в крепость.

Замойский приказал Уровецкому перекрыть водный путь, подготовив засаду. Было собрано несколько лодок, которые были скреплены между собой цепями и двумя отдельными рядами установлены так, «что один ряд был расположен повыше по течению реки, при береге, где тотчас после прохода неприятельских судов он мог быть притянут канатами так, чтобы занять всю ширину реки и тем преградить врагам отступление назад, а другой ряд, быв поставлен поодаль первого, ближе к городу и ниже по течению реки, должен был загородить дальнейшее плавание неприятельским судам, когда они достигнут этого места, так чтобы окруженный с обеих сторон флотилией лодок неприятель не имел себе никакого исхода»[466].

К северу от Пскова, по обеим сторонам реки Великой, в камышах скрытно заняли позицию два судна, в одном было 160, в другом – 100 пехотинцев из рот Фаренсбаха, «так как они считались более опытными в