По следам басмачей - Джаманкул Дженчураев

class="p1">После трехмёсячной упорной учебы провели проверку всего личного состава дивизиона. Смотр боевой подготовки начали со стрельбы боевыми патронами. На стрельбище были слышны выстрелы и голоса командиров:

— Смена, встать! Оружие к осмотру!

Бойцы быстро вставали, клали винтовки на левое плечо в горизонтальном положении, и командир отделения придирчиво осматривал винтовки. Убедившись, что в патронниках нет боевых патронов, командовал положить оружие. Бойцы четко и быстро выполняли его приказ.

— К мишеням шагом марш!

Бойцы занимали свои места — каждый против своей мишени.

Я подошел к первой мишени.

— Красноармеец Петров произвел пять выстрелов! — доложил боец.

— Хорошо, хорошо, товарищ Петров. Кучно научился стрелять, месяц тому назад было гораздо хуже.

Боец, покраснев до ушей, переминался с ноги на ногу.

Подхожу к следующей мишени..

— Красноармеец Пономаренко произвел пять выстрелов! — доложил боец.

— Подойдите ближе к мишени и покажите, где пробоины.

Он подходит к мишени ссутулившись и указательным пальцем показывает:

— Ось, ось, ось, ось.

— А пятая пуля где? — спрашиваю я.

Поискав на мишени пятую пробоину, он вздохнул:

— Ни бачу, товарищ, командир взвода!

— Вот эти четыре пробоины — меткие и кучно, а пятой пули нет. Командир отделения, обратите внимание. Даю недельный срок. Провести дополнительные занятия с товарищем Пономаренко по огневой подготовке и прикрепить к отличному стрелку Тимофееву. Пусть он поможет ему.

Подошел к последней мишени:

— А, товарищ. Желудков! Ну как, посмотрим. Ого! Молодец! Отлично! Две десятки, девятка, две восьмерки. Ну-ка, товарищи, идите сюда! Учитесь у него. Все стреляли неплохо, но у него лучше всех.

Все сгрудились около мишени Желудкова, а боец Пономаренко с неохотой подошел последним. Чувствовалось, очень переживает за свой промах.

— Товарищ; командир отделения, а как у Желудкова по другим дисциплинам?

— По политической и огневой — хорошо, но у него неважно обстоят дела с конной и тактической подготовкой. Когда он сидит на коне, животом закрывает переднюю луку седла. Бойцы на скаку достают предмет с земли, а он наклониться не может — опять-таки живот мешает. А когда ползет по-пластунски, снова живот не дает двигаться. И зад возвышается, как кочка, и является неплохой мишенью. Одним словом, надо кончить с этим.

— С чем? — весело спрашиваю я.

— Да с животом.

Бойцы смеются. А Желудков стоит весь пунцовый от стыда.

* * *

Я сидел с двумя командирами. Открылась дверь помещения, занятого под штаб, и вошел человек средних лет, в пограничной форме, с двумя шпалами на зеленых петлицах, плотный, высокого роста.

Шинель хорошо сидит на широких плечах, сапоги начищены до блеска, на них звонкие, сверкающие шпоры. Хрустящие ремни портупеей. С правой стороны маузер в деревянной колодке, с левой — кавалерийская шашка.

— Здравствуйте, товарищи командиры!

Узнав старшего командира по знакам различия, мы вскочили.

— Кто из вас Дженчураев?

— Я Дженчураев, — отвечаю.

— Садитесь, садитесь. Мы все здесь свои, — сказал он вежливо и, вытащив из нагрудного кармана удостоверение личности, протянул. — Меня назначили командиром и комиссаром в отдельный оперативный Гурьевский дивизион ОГПУ.

Я проверил документы и вернул ему.

— Товарищ командир дивизиона, четвертый месяц мы вас ждем.

— Я знаю, что вам было трудно. Сейчас дивизион в полном составе. Со мной приехал заместитель по политической части товарищ Кукин, а двое взводных и политрук прибудут в Гурьев.

Командир дивизиона поинтересовался, как укомплектован личный состав.

Я доложил:

— Личный состав полностью укомплектован. Примерно восемнадцать процентов — бойцы второго года службы, а остальные — первого года. Среди них есть пограничники.

— Это очень хорошо! Сам тоже еду с границы… Прервал вас. Продолжайте.

— Учеба проходит нормально. Почти двадцать процентов личного состава дивизиона — комсомольцы. Членов партии — четверо. Коллектив спаянный, дружный. Конский состав укомплектован также полностью.

— Я доволен, — командир дивизиона помолчал минуту… — Да, товарищ Дженчураев, у нас и командиры неплохие. Задание перед нами ответственное. Проинформирую вас: завтра мы срочно отправляемся эшелоном в далекий путь — в Гурьев. А там, возможно, и дальше… В Кара-Кумах и на возвышенности Устюрт действуют большие группы басмачей. Убивают и грабят мирных жителей. Недавно они совершили налет на районный центр — форт Шевченко. Но были отбиты. Товарищ Дженчураев, приходилось вам воевать когда-нибудь с этими бандитами?

— Да, и в Ферганской долине, и на Памире.

— Значит, имеете боевой опыт. Вы, товарищ Дженчураев, будете командиром первого кавалерийского взвода. Также назначаю вас начальником отправляющегося эшелона. Начальник станции имеет указание о предоставлении нам вагонов. Мы с вами пойдем сейчас туда, а завтра с утра займемся погрузкой и в семнадцать ноль-ноль отбываем.

Мы с ним обошли казармы, конюшни и направились к станции. Вечером командир дивизиона познакомил меня со своим заместителем по политической части Кукиным, фельдшером Ватолиньш и ветеринаром Чурсиным.

Я поздно вернулся домой. Жена, приготовила ужин и давно ожидала меня.

Азимов, командир взвода другого дивизиона, у которого мы стояли на квартире, успокаивал ее.

— Завтра, наверное, уедете, — говорил он, — как же я буду теперь жить один?.. Мне без вас будет скучно.

Квартира Азимова состояла из одной квадратной комнаты с двумя окнами, выходившими на улицу.

Довольно-таки обширная комната была почти пустая, Обстановка ее состояла из односпальной красноармейской кровати, заправленной голубым тканевым покрывалом. Стол, три табуретки и составленный из двух чемоданов Азимова туалетный столик, который стоял в простенке между окнами. На нем небольшое зеркало, бритвенный прибор и флакон тройного одеколона.

У стены, возле кровати Азимова, стоял большой азиатский сундук, где он хранил все свое добро для будущей жены: начиная от пальто, кончая перчатками, чулками и разной мелочью.

С Азимовым мы учились в военной школе. Он старше меня на два года. Окончил Среднеазиатскую военную школу на год раньше меня. В этом городе мы встретились как родные.

Он был среднего роста, с черной густой шевелюрой, густыми черными бровями и такими же черными, как уголь, глазами. Носил маленькие черные усики. Был всегда подтянут, хорошо одет. В свободное от службы время любил показывать содержимое сундука.

— Скажи, друг, ты покупал что-нибудь для невесты до свадьбы?

— Даже косынку не приготовил. Я думал, что будут обеспечивать так, как обеспечивают нас, — смеялся я. — Ну, ты заготовил на сто процентов одежды. А может быть, женишься не на худенькой, а на полной девушке. Что тогда будешь делать?

Он терялся от таких вопросов.

— Об этом я и не подумал, — отвечал он обычно и весело добавлял — Я буду подбирать себе невесту по своему вкусу.

Азимов по натуре был добродушным, откровенным и веселым. Мог поговорить на всякие темы. Мою жену называл Рая-хон, не давал ей поднимать ведра воды, запрещал мыть полы, говоря, что этого нельзя делать женщине, ожидающей