Горькое лето 1941 года - Николай Николаевич Ефимов

что спокойно может обойтись и без пресловутой 58-й статьи. Уж кому-кому, но ему-то было более чем ясно, что на войне все может произойти. И потому всем был дан шанс самоотверженной борьбой против ненавистного врага исправить прежние, даже тяжелые, на грани, а то и за гранью преступлений по уголовному законодательству того времени, ошибки. И многие, надо сказать, доказали, что ошибки исправлять умеют. Убедительно доказали, были произведены в маршалы, стали символом Победы.

Кстати, в этой связи не могу не привести слова ныне покойного Александра Зиновьева. В интервью 23 апреля 2005 года «Красной звезде» он заявил: «Наши военачальники стали выдающимися полководцами только потому, что они были при Сталине – подобно тому, как Даву и Мюрат были великие маршалы при Наполеоне. Без него их не было бы! Это говорю я, антисталинист бывший! Как исследователь, утверждаю, что рассказы про “вопреки” – ерунда!»

– Арсен Беникович, историкам известно, что далеко не все «судьбоносные» решения оформляются документально. Однако даже самая секретная и могущественная организация не в силах полностью скрыть документальные следы своей деятельности. Существуют ли архивы той самой «личной службы», о которой мы вели речь?

– Насколько я знаю, они были. Один документ я имел честь видеть – буквально в течение часа, под непосредственным надзором упоминавшегося выше Константина Мефодиевича. Это был глобальный историко-геополитический анализ – с разведывательно-исторической точки зрения – причин многовекового противостояния между Западом и Россией. Кстати говоря, пользуясь переданной мне технологией разведывательно-исторического анализа «личной разведки» Сталина, я в немалой степени его восстановил, пользуясь открытыми источниками. Наиболее полно он отражен в моей книге «Кто привел войну в СССР?» В документе же, который я видел, все было показано на таких примерах, которые ни при каких обстоятельствах назвать не могу.

– Где этот архив сейчас?

– Не могу знать. Есть, очевидно, какие-то хранители, но где, кто, что – мне этого никогда не говорили. А документы там, насколько понимаю, интересные!.. По целому ряду косвенных признаков могу сказать, что они свидетельствовали о выходах сталинской «личной разведки» на высшие круги и закулисные силы Европы и мира. Занимаясь историческими исследованиями, я неоднократно поражался, насколько детально знал Сталин механику всяческих политических событий, действующих на мировой арене сил, и тому, насколько его действия отличались исключительной выверенностью. Это могло быть следствием только глубочайшего знания. Он ведь буквально за горло держал очень многих – и они ничего сделать не могли ни против самого Сталина, ни против нашей страны. Они его просто боялись, в прямом смысле слова! Как в свое время английский король Георг I боялся Петра Великого.

– Какова же дальнейшая судьба «личной разведки»? Досталась «в наследство» Хрущеву, как-то трансформировалась?

– Нет, она существовала вплоть до смерти Сталина, а потом… исчезла. Ее сотрудники занялись кто чем. Кто стал писателем, кто исследователем, естественно, помалкивая о своем прошлом. А что, разве ушедшие в запас сотрудники органов безопасности всем известны? Точно так же и тут. Никого не расстреляли, не репрессировали – их просто не знали по именам и делам.

– Не может ли помочь в поиске таких людей, скажем, журнал посещения кремлевского кабинета Сталина? Думается, Иосиф Виссарионович мог и там общаться с какими-то своими агентами?

– Не может. Там же не все фиксировалось – только официальные лица, а неофициальные не фиксировались. Да и не ходили они в Кремль. Для этого существовали более конспиративные места встреч, а Сталин был мастером по этой части…

Часть 3. И грянул гром

Взгляд сквозь годы

Генерал-полковник Михаил Терещенко, участник Великой Отечественной войны

Вспомним, как все начиналось. В момент вторжения врага Красная Армия в первом эшелоне имела 56 дивизий, во втором – 52 и в резерве фронтов – 62 дивизии. Всего – 170 дивизий численностью 2 млн 900 тыс. бойцов, 34,5 тыс. орудий и минометов, 1,8 тыс. танков и САУ, более 1,5 тыс. самолетов новых типов. Немцы превосходили наши войска в 2,6 раза по первому эшелону, а на некоторых направлениях – в 3–4 раза. К тому же следует учитывать, что 35 процентов соединений, предназначенных для прикрытия Госграницы СССР, к моменту фашистской агрессии находились либо в стадии формирования, либо на марше в четырехстах и более километрах от границы. Войскам второго стратегического эшелона (52 дивизии) для развертывания на выгодных рубежах требовалось 7–10 суток.

В Западном особом, Киевском особом и Одесском военных округах дивизии армий прикрытия к началу войны располагались на удалении от 8 до 20 км от границы, в силу чего не могли принять участие в отражении первого удара немцев. Заметим и то, что из 56 дивизий первого эшелона лишь 14 (т. е. 25 процентов) своевременно заняли свои районы обороны, и то в основном на флангах группировок советских войск. Оперативное построение их первого стратегического эшелона не отвечало задачам отражения агрессии, так как его основные силы были сосредоточены на Белостокском и Львовском выступах (около 26 дивизий), что создавало угрозу их окружения.

Неверно было нами определено и направление главного удара немцев. Из-за этого основные силы Красной Армии были развернуты в Киевском особом военном округе (58 дивизий). На направлении же главного удара немцев – в Западном особом военном округе – было всего лишь 44 дивизии. К тому же многие из них еще не были до конца укомплектованы.

Таким образом, замысел советского Главного командования на стратегическое развертывание войск и ввод их в действие к июню 1941 года уже не соответствовал сложившейся обстановке. В его основе было заложено ошибочное представление о начале войны, при котором допускалось постепенное втягивание главных сил противника в боевые действия, что якобы давало советским войскам значительные преимущества.

Довоенная система управления войсками, авиацией и силами флота оказалась несостоятельной: попытка осуществлять руководство ими через Главный военный совет (созданный менее чем за год до начала войны во главе с наркомом обороны) и из мест постоянной дислокации изначально провалилась. К тому же одновременный выезд на фронт во второй половине дня 22 июня 1941 года таких военачальников, как Б. Шапошников, В. Соколовский и Г. Маландин, а 1 июля – С. Тимошенко и Г. Жуков, лишь ослабил общее руководство войсками. Отсутствие подготовленных пунктов управления, необходимых средств связи, явный недостаток времени, медлительность и нерешительность командования на всех уровнях не позволили организовать надежное управление войсками. Все эти и другие просчеты привели к тому, что с первых часов войны наступил кризис в системе управления.

Сказалось и то, что некоторые теоретические замыслы военно-политического руководства страны оказались ошибочными, а попытка внедрить их в боевую практику без учета реальной