Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев

понимаются лица, подозреваемые в сотрудничестве с врагом и задержанные истребительными частями в ходе ресоветизации освобожденных в ходе наступательных операций советских войск территорий. Также из приведенных данных видно, что «парашютисты противника», для борьбы с которыми и создавались истребительные батальоны, являлись одной из самых немногочисленных категорий задержанных. Скорее всего, итоговое число задержанных меньше фактического их числа ввиду того, что информация о деятельности истребительных частей доходила до Центрального штаба нерегулярно.

Более того, если посмотреть на число задержанных только истребительными батальонами Московской области и только за 1942 год (это порядка 40 тысяч человек)[114], то также возникают серьезные сомнения в достоверности приводимых в отчетах Центрального штаба данных. Скорее всего, задержанных за 1941–1943 годы было гораздо больше, особенно если говорить о «нарушителях паспортного режима и подозрительных лицах», под категорию которых могли быть отнесены фактически любые люди, находящиеся в тылу.

Они, судя по данным командиров истребительных частей, действующих в различных областях, массово задерживались течение всего периода существования батальонов[115]. Пик пришелся на 1942 год – за его период истребительные батальоны задержали больше половины от общего числа «подозрительных лиц», резко подскочили показатели по выявленным дезертирам и «нарушителям паспортного режима»[116].

Лидером по числу уничтоженных «бандитов, пособников и дезертиров» был Северный Кавказ – за период лета 1941 – лета 1943 года в Грузинской ССР, Дагестанской, Северо-Осетинской АССР, Ставропольском и Краснодарском краях силами батальонов было убито 2797 человек. Здесь нужно учитывать тот факт, что в Дагестане истребительные батальоны были созданы только в январе 1942 года, в Северной Осетии – в октябре 1941 года, а в Грузии и Краснодарском крае они действовали с начала войны[117]. Пик боестолкновений, что естественно, пришелся на осень 1942 года, когда германская армия вела наступление на Кавказе. При этом нужно отметить, что, по данным, приводимых в рапортах И.А. Серова на имя Л.П. Берии, в Чечено-Ингушской АССР истребительные части практически не привлекались к несению службы, что, скорее всего, говорит либо об их крайней неустойчивости и неорганизованности, либо о фактическом отсутствии. При этом даже в сдержанных по своей тональности отчетных документах особо указывается, что данная республика «сильно поражена бандитизмом»[118]. Очевидно, приводимые выше данные являются неполными, а реальные цифры уничтоженных и задержанных бандитов и их пособников выше приведенных.

Сложная обстановка на территории тыловых регионов СССР, в особенности республик и областей Северного Кавказа, стала причиной появления специальной директивы НКВД СССР № 553 «О мерах по усилению борьбы с бандитизмом и дезертирством» от 10 декабря 1942 года. Согласно ее тексту, народным комиссарам внутренних дел республик, начальникам управлений внутренних дел краев и областей приказывалось усилить борьбу с бандами дезертиров, в том числе посредством создания агентурных сетей, усиления групп содействия истребительных батальонов, основной целью которых было наблюдение за небольшими населенными пунктами, лесными массивами и другими местами вероятного появления бандитов. Также предписывалось усилить массовые проверки документов в городах, теснее взаимодействовать с органами милиции в деле выявления лиц, вызывающих подозрение[119].

То есть истребительные части и группы содействия предписывалось активнее привлекать к проведению операций по задержанию дезертиров и другого «контрреволюционного элемента». Возможно, всплеск задержаний дезертиров истребительными подразделениями некоторых тыловых областей во второй половине 1942 года повлиял на появление данной директивы, или, напротив, появление подобного документа увеличило активность истребительных частей. В то же время нельзя сказать, что ситуация в советском тылу была спокойной, а все задержанные истребительными частями были невиновны или же не оказывали вооруженного сопротивления. Например, сложная обстановка сложилась в июле – августе 1941 года в Эстонии, где далеко не все население приняло советскую власть. По мере приближения фронта к границам республики руководство местного НКВД, в частности в лице старшего майора Б.Г. Кумма[120] и его заместителя А. К. Шкурина[121], активно использовало истребительные батальоны для борьбы с активизирующимися группами националистов и бандитов.

Особенностью истребительных частей, созданных на территории Эстонии в начальный период войны, было отсутствие их четкой привязки к конкретным районам, как это практиковалось в РСФСР. В союзной республике были сформированы номерные батальоны численностью в 80— 100 человек, укомплектованные в основном рабочими и некоторым количеством пограничников[122]. В целом же до оккупации Эстонии изучаемые подразделения достаточно активно привлекались для стабилизации советского тыла и борьбы с бандитизмом.

Практически сразу после начала войны личный состав истребительных батальонов (прежде всего оказывающихся в прифронтовой полосе) начал использоваться для передачи в партизанские отряды. Важно отметить, что согласно постановлению ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 года «Об организации борьбы в тылу германских войск» партизанские отряды предписывалось формировать в том числе из военнослужащих истребительных батальонов, которые считались проверенным контингентом[123]. За период 1941–1942 годов истребительными батальонами Украинской ССР, Карело-Финской

ССР, а также Ленинградской, Московской, Курской, Ростовской, Калининской, Орловской областей, по неполным данным, было выделено для передачи в партизанские отряды порядка 30 тысяч человек[124].

При этом передаваемые в партизанские отряды и диверсионные группы бойцы поступали в распоряжение командиров отрядов (начиная с 1942 года общее руководство партизанскими соединениями осуществлял Центральный штаб партизанского движения). Однако к приведенным цифрам, равно как и к информации о партизанских отрядах, сформированных из бойцов истребительных батальонов, нужно относиться с особым вниманием и осторожностью. Во-первых, сведения о действиях того или иного отряда в германском тылу часто совершенно не доходили до руководства, в других случаях командиры отрядов намеренно завышали потери противника и занижали свои. Кроме того, отследить распределение бойцов батальонов по партизанским отрядам достаточно проблематично ввиду отсутствия соответствующих источников.

В этой связи показателен пример известного партизанского командира А.Н. Сабурова, который в нескольких отчетах Центрального штаба истребительных батальонов упоминался в качестве командира одного из них, состоящего из курсантов киевских курсов управления исправительно-трудовых лагерей[125]. В историографии данное подразделение принято относить к внутренним (оперативным) войскам в качестве 4-го особого батальона войск НКВД[126]. Однако отсутствие данных о том, к какой конкретно части был приписан этот батальон, дает основание полагать, что он все же имел статус истребительного.

После того как подразделение, которым командовал А.Н. Сабуров, было разгромлено в боях под Киевом, он с группой бойцов скрывался в лесах. В дальнейшем, согласно наиболее распространенной и «каноничной» версии, смог организовать партизанский отряд из бойцов, окруженных в Киевском котле. Однако данные о деятельности этого отряда стали передаваться в Москву только в середине 1942 года, когда в район его расположения были сброшены рации и другое снаряжение[127]. Об операциях, проводимых партизанами до