В огне повенчанные - Иван Георгиевич Лазутин

доклад адъютанта о том, что к генералу явился по вызову капитан Дольников. И это его нарочитое, притворное старание казаться безразличным к приходу Дольникова бросилось в глаза Веригину и еще раз подтвердило догадку генерала, что преждевременный взрыв моста тревожит полковника Реутова.

Дольников чуть ли не в дверях столкнулся с Реутовым. И этот поспешный шаг Реутова в сторону – полковник уступает дорогу капитану – бросился в глаза Веригину. Генерал невольно подумал: «Чтобы Реутов уступил дорогу капитану?! При его-то амбиции!.. Нет, полковник, видно, совесть твоя нечиста…»

– Садитесь, капитан, – сказал Веригин, когда Дольников доложил о своем приходе.

– Позвольте мне стоять, товарищ генерал. – Дольников подошел к столу и положил перед Веригиным докладную записку.

Генерал стал читать листок, исписанный каллиграфическим почерком.

«Командиру 2‑й дивизии генерал-майору ВЕРИГИНУ

от начальника саперной спецкоманды РГК

капитана Дольникова

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

Настоящим ставлю Вас в известность, что по приказанию начальника штаба вверенной Вам дивизии полковника Реутова утром 9.Х.41 г. был взорван мост автострады Москва – Минск через реку Днепр. В момент взрыва огневым способом на мосту находилась часть колонны армейского госпиталя, состоящая из трех санитарных машин, в которых находились сотрудники госпиталя и раненые. Число погибших при взрыве неизвестно, но, по свидетельству часовых, охранявших мост, санитарные машины были до отказа заполнены тяжелоранеными бойцами и командирами. Все три машины в результате мощного взрыва моста пошли ко дну.

В ответ на мои попытки предотвратить взрыв моста в момент, когда через него проходила автоколонна армейского госпиталя, полковник Реутов прибег к угрозе расправой за помеху в его действиях.

С моей точки зрения, совершено воинское преступление, виновный должен быть наказан по закону военного времени.

Как начальник саперной спецкоманды РГК, кому было поручено взорвать мост через Днепр в выгодной для наших отходящих войск ситуации, слагаю с себя всякую ответственность за совершенное воинское преступление и прошу Вас, как командира дивизии, коей придана спецкоманда РГК, выразить свое отношение к совершенному преступлению.

10. Х.41 г. капитан Дольников».

Веригин долго смотрел в глаза стоявшему у стола капитану.

– Документ вы написали грозный.

– Я обратился к вам, товарищ генерал, потому, что у меня нет возможности оперативно связаться со штабом резерва Главного Командования. Моя команда, как и ваша дивизия, находится в окружении.

– Ну что ж, капитан… Людей, погибших из-за Реутова, теперь уже не воскресишь. Но все в жизни вознаграждается своей ценой: и доблесть, и подлость… Полковник Реутов ответит за трусость. Для этого я сделаю все, что в моих силах.

Глава XXVII

По дороге в Шутово из головы не выходил разговор с капитаном Дольниковым и его докладная записка. «Три шофера, врачи, медсестры, человек тридцать раненых, не меньше… И всех пустить на дно Днепра только потому, что увидел танки и струсил… Как я смалодушничал в Москве при формировании дивизии, ведь уже тогда видел, что человек он малонадежный, слабый, выпивает…» – мысленно ругал себя Веригин, вглядываясь в темень разъезженной дороги, на которой шофер каким-то чудом различал рытвины и колдобины, залитые грязной жижей.

Вспомнив свою последнюю встречу с Лукиным в Москве, за два года до войны, Веригин подумал: «Хорошо, что выводить из окружения будет Лукин… За ним армия пойдет на смерть…»

Крайнее нервное напряжение, чрезмерная физическая усталость и последние ночи, проведенные почти без сна, дали о себе знать. Генерал заснул. Адъютант слегка похлопал шофера по плечу и дал ему понять, что ехать нужно потише.

Сквозь сеево мелкого дождя луна казалась мутно-блеклой, а когда на нее наплывали клубящиеся сугробы облаков, дорога почти совсем терялась из виду, и шофер, чтобы не сбиться с пути и не застрять в глубоких колдобинах, на несколько секунд включал подфарники.

На окраине Шутово дорогу газику неожиданно преградил часовой, направив на шофера яркий пучок света ручного фонаря.

– Хватит слепить, дурында, не видишь – генерала везу! – распахнув дверцу и ослепленно щурясь, выругался шофер.

– Пароль! – послышался из темноты хриплый голос часового, не прекращающего лучом фонарика скользить по лицам сидевших в машине.

Выскочивший откуда-то боец с винтовкой подбежал к машине, привычно и ловко, как будто он это делал уже много раз, вскочил на крыло газика рядом с шофером и махнул рукой:

– Давай прямо, только без света!..

Штаб армии располагался в доме под железной крышей, с высоким крыльцом. Окна были занавешены, но кое-где тонкие лучики света пробивались сквозь щели.

Веригин вошел в тускло освещенные сени и по гулу, доносившемуся через полураскрытую дверь, понял, что совещание уже началось. Голос генерала Лукина он узнал сразу, еще не войдя в избу.

Не раз и не два приходилось Веригину встречаться по службе с Лукиным, и всякий раз из этих встреч и из разговоров с ним, в которых Веригина поражали глубина и смелость суждений генерала, неожиданность решений, широта характера, соединенная с прямотой и непоколебимой убежденностью в правильности своих действий, Веригин выносил сильное, надолго остающееся в памяти впечатление.

Генерала Лукина Веригин помнил и по совместной службе в Киевском военном округе. Михаил Федорович тогда командовал стрелковой дивизией. Позже доводилось встречаться в Москве, в Наркомате обороны.

И вот теперь. Мог ли когда-нибудь Веригин думать, что перипетии войны поставят их обоих в такое положение, когда на карту будут брошены судьбы десятков тысяч вверенных им бойцов и командиров.

В просторной комнате, в которой некогда проходили колхозные собрания и где по стенам висели диаграммы роста добычи угля и нефти, графические схемы по выплавке чугуна и стали, сидело человек пятнадцать. Преимущественно это были полковники и подполковники. В первом ряду на длинной и широкой крестьянской скамье сидели три генерала. На столе перед Лукиным была разложена тускло освещенная десятилинейной лампой с закопченным стеклом оперативная карта района боевых действий армии.

Лукин узнал Веригина сразу же, как только тот переступил порог и поднял для приветствия руку.

– Проходи, Владимир Романович, только начали. – Лукин показал на свободный табурет рядом с собой.

Генерал продолжал освещать крайне тяжелое положение, в котором оказались 19‑я армия и группа генерала Болдина.

– Данные армейской разведки и показания пленных говорят о том, что в самой Вязьме, севернее и восточнее ее, а также в Гжатске находятся крупные танковые и моторизованные соединения противника. Их численность и состав нам неизвестны, но, судя по наступательному эффекту и тяжелым массированным ударам, которые эти соединения во взаимодействии с авиацией наносят по нашим обороняющимся частям, дивизии 19‑й армии и группа генерала Болдина находятся в плотном бронированном кольце. С отводом с Днепра на реку Вязьма 2‑й стрелковой дивизии генерала Веригина это