Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров

— Шторм продолжался чуть больше суток, и все это время нас сносило к юго-западу со скоростью около двадцати узлов.

— Ого, — сказал с мостика рулевой.

— Двадцать узлов? — опять переспросил Захаров.

— Почти сорок километров в час. Простое умножение дает непростой итог: около тысячи километров, пятьсот миль, из которых своим ходом мы можем пройти только пятьдесят.

— Вредительство! — ахнул Волосюк, снова схватившись за автомат.

— Мама дорогая, — упавшим голосом произнес Свищ.

— И где мы теперь? — спросил Захаров. — Дайте карту! Хотя нет, у меня же своя…

Он расстегнул полевую сумку и вынул сложенную карту. Павел заметил, что руки у него предательски дрожат. Несмотря на возраст, синюю фуражку и все такое прочее, паренек был неглуп и в общих чертах уже сообразил, как они влипли — и все скопом, и он, старший лейтенант НКВД Захаров, персонально. Нелепый «штрафной» статус «триста сорок второго» теперь обернулся против него, старлея Захарова: именно он отвечал за то, чтобы не пользующийся полным доверием командования экипаж ни при каких обстоятельствах не сдался в плен, а из тупика, в который они угодили, существовал только один выход — как раз туда, в лагерь для военнопленных. Ну, или на дно, что ни один нормальный, здоровый, полный жизненных сил человек не может рассматривать в качестве приемлемого выхода до тех пор, пока сохраняется хотя бы тень надежды.

— Где мы? — повторил он вопрос, протягивая карту Павлу.

Лунихин ткнул пальцем в точку неподалеку от изрезанного фьордами побережья Норвегии:

— Норвежское море, фрицевская вотчина. Они тут как дома, а мы — незваные гости. По прямой до берега миль сорок, но нам на этом берегу делать нечего, там немцы.

— Нечего, это факт, — заявил Свищ, которого никто ни о чем не спрашивал. — Айда домой, командир! Снимем с граждан начальников штаны…

— Чего-о? — с угрозой переспросил Волосюк.

— А чего? — невинно тараща глаза, сказал Свищ, нисколько не напуганный повернувшимся в его сторону дулом ППШ. — Я ж к тому, что на вас, сухопутных, галифе, а у них парусность — о-го-го! Сержантские шкерты на мачту — они побольше, это будет грот, а лейтенантские на носу заместо кливера присобачим… И айда!

Павел усмехнулся, между делом отметив про себя, что морская жизнь, похоже, пришлась мотористу по вкусу — настолько, что он даже усвоил кое-какие сведения, касающиеся парусного вооружения старинных судов. Все, что было известно об этом самому Лунихину, он почерпнул в детстве из морских романов Фенимора Купера, Свища же, вероятнее всего, просветил боцман.

— Вы хотите сказать, что выхода нет? — без необходимости уточнил Захаров, отреагировав на шутку моториста бледным подобием улыбки.

— Выходов сколько угодно, — заверил Павел, возвращая ему карту, — и все один другого хуже. Можно взять курс на Рыбачий, спалить все горючее, а потом дрейфовать в открытом море, дожидаясь фрица, который не поленится мимоходом пустить нас на дно… или голодной смерти. Ясно, вместо фрица нам может повстречаться советская «щука», но вряд ли командир станет с нами возиться — у него есть дела поважнее спасения утопающих. А если даже и станет, катер все равно придется утопить — не оставлять же его фрицам!

— Это было бы неплохо, — заметил слегка приободрившийся старлей.

— Это было бы чудо, — спустил его с небес на землю Павел. — Все равно что заблудиться в тайге и нечаянно встретить там друга детства. Можно, конечно, послать в эфир SOS, но как ты думаешь, чей корабль подоспеет первым?

— Какие еще есть варианты? — напряженным тоном спросил Захаров, проигнорировав вопрос.

— Можно сдаться в плен, — сказал Павел, — можно атаковать первую подвернувшуюся немецкую посудину и геройски погибнуть. Можно попытаться высадиться на берег и добраться до линии фронта по суше. Однажды я уже предпринял такую прогулку и очень сомневаюсь, что мне снова повезет, потому что это тебе не по Ленинским горам с барышней под ручку пройтись. А можно честно выполнить приказ гражданина майора Званцева и прямо сейчас взорвать катер к чертовой матери вместе с собой.

— С-час, — сказал Свищ, красноречиво похлопывая себя по ладони неизвестно откуда взявшимся увесистым гаечным ключом. — Только галоши надену, а то за бортом мокро.

Судя по тому, что сержант Волосюк проигнорировал вызывающее поведение подконвойного моториста, последний из предложенных Павлом вариантов ему ничуть не улыбался. Федотыч был прав: геройская гибель не входила в планы сержанта Волосюка, и Павел подозревал, что знает, кто в случае чего первым побежит сдаваться в плен.

— Выбирай, старлей, — сказал он Захарову. — Случай как раз по твоей части, так что и командовать тебе.

Старший лейтенант надолго задумался. Волосюк смотрел на него не отрываясь; он даже не жевал, видимо тоже прикидывая в уме, как станет действовать, если решение Захарова его не устроит. Павел посмотрел на боцмана. Прокл Федотович ответил ему спокойным, ничего не выражающим взглядом; он стоял справа и немного позади Волосюка, а рядом с ним как-то незаметно очутился Свищ, в руках у которого по-прежнему вихлялся тяжелый гаечный ключ. На мгновение Павел испытал малодушное желание проснуться: ситуация, и без того невеселая, еще более обострялась из-за присутствия на борту наделенного властью и к тому же хорошо вооруженного злобного кретина, которого вдобавок ко всему надлежало оберегать как зеницу ока — его гибель, независимо от обстоятельств, означала бы для всего экипажа новое заседание военного трибунала. И было совсем нетрудно догадаться, каким станет в этом случае приговор…

Впрочем, теперь угроза военного трибунала была, пожалуй, последним, о чем стоило беспокоиться.

— Командуйте, Павел Егорович, — сказал наконец Захаров.

Волосюк недобро усмехнулся, и в выражении его сытой физиономии теперь явственно читалось: сдрейфил, салага! Павел был далек от того, чтобы разделить это мнение: старлею, который в последнее время заметно повзрослел, потребовалось немало мужества, чтобы переступить через собственное самолюбие и принять единственно верное решение. В отличие от Волосюка, он понимал, что здесь, в море, они оба просто балласт и самая большая польза, которую они могут принести, — это не путаться у экипажа под ногами.

— Боцман, раздайте экипажу оружие, — сказал Павел, глядя при этом на Захарова.

— Есть, — сказал Прокл Федотович, не двигаясь с места. Он тоже смотрел на старшего лейтенанта.

Немного помедлив, тот расстегнул верхнюю пуговицу шинели и, стащив через голову с шеи, протянул боцману болтающийся на шнурке ключ. Даже у майора Званцева не хватило ума отправлять экипаж в бой с пустыми руками, но он все-таки принял меры к тому, чтобы неблагонадежные штрафники не могли распоряжаться личным стрелковым оружием по своему усмотрению. Оно