Горячая точка - Борис Геннадьевич Цеханович

class="p1">– Да заеб….ся арестовывать, на сопливого лейтенанта что ли наезжаешь? Открой глаза – кто перед тобой сидит, – я тоже заорал, – только прежде чем на меня наезжать сначала сбегай к полковнику Дорофееву и его тоже попробуй арестовать, а то это ему ООНовцы вручили эту фотографию, а потом мне комментарии к ней.

Ссылка на Дорофеева несколько охладила пыл особиста и Юра сел.

Мы помолчали, Юра рассматривал фотографию и размышлял вслух: – Ну, фотография, ну сижу и что из этого?

– Да ничего, Юра. Помнишь ты меня спросил, чего я суетился фотографируясь с пикетчиками? Так я тогда щёлкнул этого Пера с полячкой. И в ответ на эту фотографию, подарил ему ту и сказал, что мы тоже умеем работать. Он так растрогался, что в знак ответной благодарности настучал на компьютере по моей просьбе по каким признакам они тебя раскусили и дал ещё пару фотографий, где ты запечатлён в интересных ракусах. Да кстати, я тебе эту копию дарю. Владей….

Капитан бросил фото на кровать, подошёл к двери и выглянул в коридор, после чего сел обратно на кровать: – Ничего у тебя нету. Блефуешь ты, Борис Геннадьевич. Не верю я тебе… И цели мне твои пока непонятны. Давай, открывайся…. Сказал слово «А», говори теперь «Б»…

– Правильно, в железном ящике под моей кроватью, где мы храним своё оружие, карты и другие важные документы этого нет. И ты это прекрасно знаешь. И я даже знаю, кто из офицеров и когда вскрывал по твоей команде ящик, шарился там, доставая оттуда мой личный дневник и относил тебе. А ты читал его. Генерал Коробко, в отличии от Суконного, порядочный офицер, который придерживается некоторых правил порядочности и ему будет неприятно, что другой, молодой офицер, даже хоть он и особист, таким образом читает чужие дневники, причём на такой неблаговидный поступок толкает другого, но только уже старшего офицера. – Юра досадливо махнул рукой, типа всё это ерунда и ничего ты не докажешь. Что меня обрадовало, капитан от наступления перешёл к обороне, но ещё сопротивлялся и я решил его окончательно додавить.

– Юра, конечно, это ерунда…, только если бы я сегодня улетел на вертолёте в Адлер, то вечером на стол Командующего положили бы диктофонную запись твоего разговора с Дото Белкания, где вы договаривались об компромате на меня, – я блефовал, отчаянно блефовал. Помимо своей воли, я спонтанно и авантюрно вступил на скользкую дорожку и если сейчас дрогну, дрогнет голос, сфальшивлю или сыграю ненатурально, то Юра просто «разорвёт» меня и «сожрёт», даже не поперхнувшись.

В комнате повисла пронзительная тишина, особист пристально смотрел на меня, пытаясь разгадать, разглядеть во мне хоть какую-то зацепку или слабину, чтобы опереться на неё и повернуть ситуацию в обратную сторону. Но я, собрав всю свою волю в кулак, сосредоточив весь свой жизненный и военный опыт, ответил ему открытым ничего не боящимся взглядом и Юра сдался. Он отвёл в сторону глаза и устало откинулся на стену.

– Что тебе надо?

– Товарищ капитан, ты прекрасно знаешь, что за мной «хвостов» нет, поэтому не мешай мне и не лезь в мои дела. Это первая моя просьба.

Как ты будешь решать свои проблемы с Дото Белкания я не знаю – это твои проблемы, но прошу сегодня с ним не встречаться и не выяснять отношений. Перенеси это на завтра.

Особист с удивлением посмотрел на меня: – А что тебе это даст?

– У меня завтра утром у МГБ встреча с сапёрами местного батальона ВВ и полицейскими из Шамгоны. Вот там я и хочу огорошить Дото – хочу посмотреть на его удивлённую рожу. Понимаешь, Юра, ну до ужаса хочу посмотреть на его реакцию. Я ведь после всего этого просто имею на это право.

– Ну, хорошо. Ещё что-то есть?

– Ну, да. У меня завтра обмытие Подполковника. Ты в числе приглашённых.

– Я не приду.

– Это твоё право. Я свой офицерский долг выполнил – пригласил.

Я ушёл, оставив особиста в глубоком раздумье. Ну что ж ему есть о чём подумать, главное чтобы он не переборщил и принял правильное решение. День прошёл в суете, в составлении списка необходимых продуктов для обмытия, попутно решил ряд других проблем, связанных с этим мероприятием. Обсудил с Сабуровым и Тетеновым список приглашённых, а вечером достал бутылку ликёра и пошёл к Дорофееву, который в момент моего прихода сидел за столом и отчаянно скучал.

– О, Борис Геннадьевич, если бы ты не пришёл я сам к тебе пошёл. – Мы выпили немного ликёрчика, закусили и я осторожно спросил.

– Ну, чего Алексей Владимирович, особист то приходил к вам?

– Приходил…, приходил, – Дорофеев откинулся на спинку стула и заинтересованно спросил, – Ты хоть что ему наговорил? Не понравился он мне, какой-то весь угнетённый, тихий.

– Да я сам хотел лишь слегка пугануть, да чёрт меня попутал. Понесло меня, как Остапа, наговорил, наврал чёрте что. Вы только меня не сдайте, а то ведь отомстит он мне и жестоко отомстит.

– Ладно, не беспокойся. Пришёл и спрашивает – Это правда что через две недели я сдаю должность? Я ему, так спокойно, – Да, товарищ капитан, через две недели передаю дела и должность подполковнику Копытову. Он – А почему через две недели, а не через неделю? С таким недоверчивым подвохом. Ну, я ему – За две недели я окончательно Копытова введу в курс дела, а в Сухуми полковника Суханова подготовят к должности начальника штаба.

Всё равно, чувствую, не верит ещё до конца. А почему полковника Суханова начальником не ставят? Ну, тут я ему выдал – Вот возьми и позвони Командующему – это его решение. Тут он и сдулся. Но мнётся – потом достаёт из кармана фотографию Пера и показывает её мне – Вам эта фотография о чём-то говорит? Да, Юра, говорит о том, как тебя по-детски раскололи на Раз-Два. Мне её Пер дал, а что он там наговорил Копытову – я не знаю. Ну, думаю уйдёт, нет сидит и мнётся. Я его спрашиваю – Что, хочешь спросить, что я ещё знаю про тебя? Много, Юра, знаю. Вот Копытов знает больше, но только со мной не делится. Так что тебе с ним дружить надо. Вникни.

Тут он встрепенулся и заявляет – Вы, товарищ полковник сговорились с Копытовым, чтобы оказать на меня давление для достижения своих целей. Я об этом буду докладывать Командующему и своему начальству. А я ему – Валяй и телефон пододвинул.

– Только, Юра, прежде чем звонить подумай. Подумай