Где-то в Краснобубенске... - Андрей Рябов

Самурайский смотрелся жалко. Побелевший Гагаев разевал рот, словно выброшенный на сушу налим. Лизунков мысленно прощался с работой. Он понимал, заляпанную клеем шинель ему никогда не простят.

Дуплоноженко нежданно-негаданно соблаговолил рассмеяться:

— Ладно, пущай этот Дед Мороз в строй становится!

Самурайский с облегчением хихикнул. За ним несмело гоготнул Исикевич. Через минуту от смеха корчилось всё руководство Краснобубенской таможни. Когда шутит такой большой начальник как Пётр Константинович — по-любому лопнешь со смеху! Попробуй тут, не лопни! Себе дороже…

— Ну, хватит! — остановил веселье Дуплоноженко. Мгновенно воцарилась мёртвая тишина. — Продолжим!

Пётр Константинович дважды обошёл шеренги окончательно замёрзших инспекторов.

— Шо я могу сказать, — он подошёл к пережившему, как минимум, сотни две микроинфарктов Самурайскому. — Есть недостатки, есть. Волосы на шее у многих не подбриты. Неаккуратно, понимаешь. Взрослые с виду люди, а за волосами на шее не следят. Сперва волосы на шее, потом лица брить перестанут… Так и до совершения противоправных действий недалече! Короче, Робертыч, работы в идейно-воспитательном направлении у тебя — непочатый край! Поменьше, конечно, чем у этих полудурков из Нижнелебяжска, но всё же! Пока на троечку, на троечку! Проводи меня до автомобилю. Мне в Белореченск пора.

Ни с кем не прощаясь, Пётр Константинович направился к своей машине, которую угодливый Шурик уже подогнал к аэропорту. Евгений Робертович засеменил по привычке рядом, усердно заглядывая Дуплоноженко в глаза. Он старался прочесть в них свою судьбу. Судя по тому, что он увидел в глазах Петра Константиновича, с судьбой всё было, худо-бедно, в порядке.

— Что Пётр Константинович сказал? — подскочили к Гагаеву Исикевич с Лизунковым. Каждый втайне надеялся на разнос коллеги и на похвалу себе любимому.

— Толком не разобрал, — отозвался Гагаев. — Стоял далековато. Слышал только, что Дуплоноженко ругался по поводу неподбритых волос.

— У кого? — оторопел Лизунков, инстинктивно схватившись за голову.

Гагаев нервно пожал плечами:

— У всех.

— В каких местах?

— Чёрт его знает! Во всех, говорит, местах! — тут взгляд Гагаева уткнулся в мерзкую физиономию Исикевича. Михаил Владимирович не смог отказать себе в маленьком удовольствии. — А ещё Пётр Константинович персонально вами был неудовлетворён, Ленинид Агафонович!

Довольное выражение медленно сошло с лица Исикевича.

— Уж не знаю, отчего да почему, — злорадно продолжал Гагаев. — Но только Пётр Константинович сказали-с: ох и не нравится мне ваш Исикевич, ох и не нравится!

Михаил Владимирович добился своей цели. Настроение у Исикевича на ближайшее время будет испорчено напрочь.

— Расходиться можно? — раздался недовольный голос Красоты.

Про личный состав Михаил Владимирович как-то позабыл.

— Расходитесь! — он вяло махнул рукой.

Инспекторы, на ходу разминая затёкшие члены, гурьбой бросились в спасительный аэропорт.

— Если я сейчас же не выпью, — заявил Зайцев. — Воспаление лёгких мне обеспечено!

— И я бы от граммулечки не отказалась, — смущаясь, сказала Богатикова.

— Пойдём в «Duty Free», возьмём бутылку, — предложил Красота.

— Я в доле! — сообщил Лёха Антонов.

— А как же принципы? — усмехнулся Макарский. — Ты же на работе — ни-ни!

— После таких идиотских проверок, — отмахнулся Антонов. — Про любые принципы забудешь!

— Тише! — испуганно оглянулась по сторонам Богатикова. — Услышит какой-нибудь Исикевич — враз донесёт!

— Пусть слышит! — зашумел Антонов. — Сколько ещё этот кретинизм терпеть?

— Сколько нужно — столько и будем терпеть, — произнёс Красота с тоской. — Куда нам, маленьким людям податься? Ты меньше размышляй — дольше проживёшь!

Он вздохнул, снял шапку:

— Давайте, скидывайтесь на бутылку…