Оскорбление третьей степени - Райк Виланд

«Будьте полны уверенности, смело и с улыбкой смотрите в лицо шипам и гвоздям на своем пути, а кроме того, всем препятствиям вокруг вас». Танненшмидт трижды повторила про себя это предложение, но так и не сумела его понять. Разве у шипов, гвоздей и препятствий есть лица?

Табличка с этой цитатой некоего С. Н. Гоенки, главного по молчанию, висела в фойе центра медитации. Комплекс, состоявший из нескольких зданий, занимал территорию бывшего просторного загородного поместья, расположенного на холме над деревней, в часе езды к югу от Дрездена. В тусклом январском свете центр выглядел заброшенным и жутким. Инспектор пересекла мощеную площадь, прошла через каменные ворота и отворила входную дверь одного из строений. В вестибюле не было видно ни одного человека. Валяющиеся на полу бесчисленные туфли, походные ботинки, резиновые сапоги и кроссовки, заляпанные грязью, стоптанные, смятые и потертые, были единственным свидетельством того, что в «Тихой обители» действительно есть жизнь. Где-то здесь, должно быть, стоит обувь Констанции Камп; Танненшмидт подавила желание угадать, которая пара принадлежит ей. В любом случае, в распоряжении инспектора имелся только снимок с камеры контроля скорости, и на нем была запечатлена женщина лет сорока: волосы до плеч, широко распахнутые глаза, узкое лицо, блузка с круглым вырезом. Обувь в кадр не вошла.

Она заглянула за угол и прислушалась. В помещении по-прежнему царило безмолвие, тишину нарушал только звук собственных шагов инспектора. Выйдя наружу, в торце здания она заметила ступеньки, ведущие к двери с табличкой «Администрация». Танненшмидт постучалась в дверь и вошла, не дожидаясь ответа.

В дальнем конце кабинета, уставленного стеллажами с папками для документов, из-за стола поднялся мужчина лет тридцати, очень худой, с очень короткой стрижкой, в бежевой рубашке без воротника. Он с любопытством взглянул на незваную гостью.

— Добрый день, старший инспектор Танненшмидт, Департамент уголовной полиции Берлина. Мы беседовали с вами по телефону сегодня утром.

— Фрау Танненшмидт? Но… Вы ведь сказали, что ситуация не опасная и что дело терпит, или я вас неправильно понял?

— Совершенно верно, именно это я и сказала, герр…

— Омананда. Извините. Добрый день. Давайте сядем вон за тот стол? — Он кивнул в сторону противоположной стены, у которой стояли журнальный столик и несколько стульев. Над ними висел плакат с изображением деревянного колеса жизни. — Признаюсь честно, я крайне удивлен.

Они уселись друг напротив друга. Танненшмидт энергично закинула ногу на ногу, и столик покачнулся.

— Видите ли, вскоре после нашего телефонного разговора у меня возникли вопросы, которые, скажем так, требуют экстренного реагирования.

— Вот как? — безмятежно отозвался Омананда.

— Они касаются лично вас.

Он сосредоточенно кивнул.

— Вам знаком человек по имени Александр Шилль?

— Нет. Не помню никакого Шилля. А я должен его знать?

— Возможно, он знает вас?

Омананда пожал плечами.

— Я имею в виду, мог ли он, к примеру, когда-нибудь приезжать в ваш центр?

— С ходу не ответить, ведь наши курсы посетили тысячи людей, но я сейчас проверю по базе данных. — Омананда вернулся к письменному столу и застучал по клавиатуре компьютера.

В ожидании результатов поиска Танненшмидт взяла лежавшую на столике брошюру «Практическое руководство, адресованное странникам на пути Дхаммы» и принялась ее листать. В тексте объяснялись ключевые термины, относящиеся к медитации. Анапана — искусство концентрации на области под носом. Випассана — систематическое наблюдение за всеми частями тела. Метта — разновидность релаксации, которую надлежало сочетать с добрыми пожеланиями всему живому. Медитативные техники следовало практиковать ежедневно, по часу утром и вечером, перед засыпанием и вскоре после пробуждения, не забывая уделять им внимание в полдень, а сверх того, в любую свободную минуту. Раскрывались в брошюре и такие понятия, как тройная драгоценность, восьмеричный путь, пять помех и десять духовных совершенств. Танненшмидт еще только дочитывала абзац про первое из них — некхамму, или отречение, — когда Омананда уже снова сел рядом с ней и заговорил:

— Ответ отрицательный. Кстати, об этом я мог бы сообщить вам и по телефону. Если человек ни разу тут не был, то и соответствующих сведений у нас нет, а значит, если я вам это скажу, закон о защите персональных данных не будет нарушен.

— О-очень странно. — Она встала и нервно зашагала по комнате. — А можете посмотреть, не за регистрировался ли Шилль на какой-нибудь курс в обозримом будущем?

— Могу только повторить, инспектор, ответ отрицательный.

— Буду откровенна: ваше имя фигурирует в личных записях этого человека, и у нас есть повод для беспокойства… Точнее, так: мы пытаемся понять, как ваше имя туда попало, потому что, по нашим сведениям, в реальности вас не существует. В едином регистре сведений о населении мы не нашли человека по фамилии Омананда. Поверьте, это нас весьма насторожило.

— О, — тихо произнес он, сложив ладони перед грудью, — теперь понятно. Позвольте мне избавить вас от беспокойства: это духовное имя, я принял его во время поездки в Индию. Два года я прожил при тайском храме в Сарнатхе. Название вам что-нибудь говорит? — Прочитав на лице инспектора отрицательный ответ, Омананда продолжил: — Изначально я прибыл туда всего на семь дней, но накануне отъезда получил известие о смерти друга. Представьте, вы целую неделю медитируете, у вас нет никакой связи с внешним миром, а когда вы наконец снова включаете телефон, на вас первым же делом сваливается ошеломительнейшая новость.

— Мои соболезнования.

— В них нет необходимости. Более того, я очень благодарен судьбе, что так случилось. Самсара Чакра, что тут еще сказать. — Он указал на плакат с деревянным колесом. — В буддизме смерть — это не печаль, а новое начало. Вы наверняка слышали об этом. Возвращаюсь к своему рассказу: мой друг умер от укуса…

— От укуса?

— От укуса осы. Аллергический шок. Догадываетесь, какое значение имел для меня данный факт?

— Э-э-э… — растерянно промямлила инспектор.

— Ну, это ведь чрезвычайно знаменательно, разве нет? На другом континенте человека ужалило маленькое насекомое, и это подталкивает меня, находящегося за многие тысячи километров, к решению уйти в монастырь и стать монахом. Оса могла бы пролететь другой улицей, повернуть вправо, а не влево, осы вообще мгновенно меняют траектории полета, но нет, она выбрала тот путь, который выбрала. Как знать, если бы не эта оса, возможно, я сейчас тоже служил бы в полиции!

— И правда, — поддакнула Танненшмидт.

— Именно этому мы и пытаемся научить тех, кто приезжает к нам на курсы, сосредоточенности, чуткости, вниманию к мелочам. Первые несколько дней випассана-медитации вы фиксируетесь на небольшом участке между носом и верхней губой, на том, что