Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина

так и рассчитал, что мы нарвемся на перерыв. В магазине люди свои, я их предупредил, пока на площадке народ бы ждал, мы через заднюю дверь все бы обстряпали. Теперь придется в общей очереди, иначе шум поднимут…»

Затем, выплюнув остаток яблока, Слава поведал мне, что сегодня в городе Т. хоронят Сашку Охоткина. «Его у нас тут все знали! Решил доказать, что умеет делать деньги не хуже некоторых! Работал на спиртовом заводе. Однажды вез на грузовике спирт — налево, конечно, — его остановили. Ночь. Загородное шоссе. Сашка встал на грузовике во весь рост и пять тысяч наличными роздал, этим, ну кто остановил его… Купил он себе хату, не кооперативную, а хорошую, что надо, с рук… Положил туда полно японской техники, выписал из Ленинграда подругу, вполне интеллигентную женщину, приобрел «ГАЗ-24»…»

Я перебила этот захватывающий рассказ из разбойничьей жизни, спросив, что такое «ГАЗ-24»? «Новая «Волга»! — удивившись моему невежеству, ответил Слава. — Так вот. Жить бы им да поживать, но погубила Сашку его страсть к мотоциклам. Участвовал в гонках и на днях разбился насмерть. Подругу жизни оформить не успел, и теперь родственнички дерутся из-за хаты и из-за «ГАЗ-24»…»

Я слушала Славу (а Федя все молчал), смотрела на его прямые коричневые волосы, падавшие на лоб, на широкое, немного скуластое лицо и живые неглупые карие глаза и удивлялась, что не испытываю против него никакого раздражения. А ведь обманул, завез! Почему-то я верила, что этот гангстер-джентльмен все обещанное выполнит…

А вокруг шла жизнь дома. Ходила кошка, бегали дети, вышла посидеть на другой скамейке добрая женщина, пускавшая в свою ванную. Остановился прохожий, внимательно разглядывая мою Старуху. Вдруг голос с балкона над нашими головами: «Волга». Пятьдесят восьмого года». — «Ага!» — сказал прохожий. «Низ сгнил». — «Как будто», — сказал прохожий. «Не «как будто», а точно! Тысяч на семь тянет!» — «Тянет», — согласился прохожий.

«Господи боже, откуда они все знают?» — спросила я Славу. «А как им не знать? Годами живут около комиссионки! Н. И.! Вы бы пошли чаю выпили! Тут рядом чайная вполне приличная!»

Чайная с электрическими самоварами, расписными чайниками и аляповатыми картинами «стиль рюсс» была вполне приличная. Посетителей там не было. Чаю тоже. Из-за отсутствия электроэнергии не работали самовары.

Появился узбек с деньгами. Открылся комиссионный. Мы отправились туда. В углу комнаты стол и два стула, у потолка окно, чем-то забитое, пыльное, духота адская, против хода деревянная перегородка с окошечками, как на почте, за окошками молодые женщины, оформляющие куплю-продажу. Роскошно одетые, роскошно причесанные молодые женщины: кинозвезды! Звезды за окошками являли собой странный контраст с толпящимися в комнате грязными, потными, замученными людьми, и я в их числе. Люди писали за столом, стояли к окошкам, я понятия не имела, что надо делать, растерянно озирался узбек, но мелькала желтая рубашка, Слава нам подмигивал — не волнуйтесь, все идет своим чередом! Меня томило ощущение, что я участвую в темном жульническом деле, — так оно и было! Слава заботливо выводил меня наружу. «Н. И., посидите на воздухе, когда надо — позову!» И мы с узбеком сидели на какой-то приступке, мимо носили ящики, снимаемые с грузовика, пахло смазочными маслами, было отвратительно жарко. Появился Слава, поманил узбека, и я видела издали, как узбек передал Славе пачку денег. Слава подошел ко мне и прошептал: «Удержат не 37 %, а семь! Ясно?» Но в тот момент мне еще ничего не было ясно.

Затем Слава поманил меня в помещение, усадил за стол, сунул кусок бумаги, стал диктовать: прошу, дескать, оформить продажу машины в один день ввиду моего срочного отъезда в командировку… Все было вранье, никуда я срочно не уезжала, но писала покорно… Слава куда-то сбегал с этой бумажкой, вернулся… «А теперь отдайте заявление вон в то окошко…» Я подошла к указанному окошку, сунула заявление красавице блондинке с очень хитрой прической (гора взбитых волос, а поверх якобы небрежно разбросанные пряди), блондинка подержала мою бумажку в пальцах с перламутровыми ноготками, повернула ко мне лицо (боже, для кого они тут мажутся и в такую жару!), сказала: «Принять не могу!» Я растерянно: «Куда же мне его?» — «Отдайте тому, кто его подписал!» — непреклонно сказала блондинка и повернулась ко мне хитрыми прядями над розовым ухом… А на заявлении моем было косо написано сверху детским почерком: «АФОРМИТЬ. Е. ПОПОВ». И тут же горячий шепот Славы: «Все будет в порядке!» И, вырвав из моих рук заявление, Слава вновь испарился… Я вышла на улицу к унылому узбеку, в запах смазочных масел, и под крики «па-асторонись!», лавируя между разгружаемыми ящиками, отошла в сторонку, закурила… На крыльце снова Слава, снова делает мне таинственные знаки… Иду обратно. Слава снова подталкивает меня к окошку, за которым блондинка. Иду. И что ж я вижу? Перед блондинкой мое заявление, с косой надписью «аформить», то самое, которое блондинка отказывалась принять… Она его приняла, она что-то над ним делала, что-то писала. «Видали?» — сказал Слава. «Видала», — сказала я, хотя, ей-богу, до сих пор ничего подобного не видала… Затем Слава толкнул меня к соседнему окошку (за ним красавица брюнетка с черными как ночь кудрями по плечам), и сунул мне пачку десяток, и в окошко: «Ниночка, прими проценты!» Я протягиваю в окошко пачку, понятия не имея о том, сколько там, красавица Ниночка считает, говорит: «Тут триста, а надо двести восемьдесят», возвращает мне две десятки, их тут же выхватывает Слава, и мы собираемся отходить, как Ниночка спрашивает: «Вы покупаете или продаете?» — «Продаю». — «Так чего же вы проценты платите? Покупатель должен платить!» И вернула мне деньги. «А, черт! — сказал Слава. — Запутался. Простите, Наталья Иосифовна!» Взял у меня десятки и умчался за узбеком. Я, конечно, Славу простила. Как тут не запутаться в этих адских махинациях? Появился ведомый Славой узбек. Теперь он передавал Ниночке пачку десяток. Тут меня позвали к блондинке, и я долго подписывала какие-то бумаги, их было штук пятнадцать… Затем вышла на улицу. Откуда-то склубился бандит. Он появился вовремя. Он свое посредническое ремесло знал. Он предупредил меня: пока узбек не заплатил мне денег за машину, ни в коем случае не отдавать ему документов, а именно: техпаспорт и ту важную бумажку, ради которой мы сюда ехали и мучаемся около красавиц за окошками, — справку-счет. По этой бесценной бумажке узбек поставит машину на учет в своей Фергане… Слава тем временем вывел на улицу бледного узбека. Бандит подскочил к нему. Узбек закивал: да, да, он знает. Сначала деньги, потом документы…

В тот безумный день роль Славы мне до конца ясна не была…