Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский

Я снова нахлобучил фуражку на голову, поправил целлулоидный воротничок, купил в вокзальном ресторане спички и затянулся сигаретой…

«Ну, как пообедал?» — слышу возле себя голос.

Обернулся. Обер-лейтенант! Мой начальник.

— Собираешься звонить? Милый мой!.. Ты прав. В вокзальном ресторане отличная кухня. Телячий гуляш с клецками? Желудок прежде всего, а? Красный перчик в сметане? Лишь бы вкусно было. Ну что ж, а я назначил тебя к рапорту. В следующий раз поступишь иначе. Сначала служба, а потом желудок. Будь здоров!

Он отошел, держа трубку в зубах, волоча по земле резиновый плащ.

Я по шпалам направился к складам.

Наши вагоны уже отцепили.

На платформе остались кучи подметенного навоза да множество разбросанного сена.

На шоссе ждали нагруженные повозки.

Я сел на коня, и мы поехали улицами хорватского городка.

Дождь лил как из ведра.

Телеги тряслись, колеса западали в колдобины, грязь брызгала.

Мой конь щипал сено с последней повозки.

Я сидел прозябший в мокром седле. Выливал из непромокаемых перчаток воду на гриву своего в яблоках Зерава и думал, что вода течет уже в вещевой мешок, а у меня там плавленый сыр, запасные подковы, скребница, два яйца, хлеб, шоколад и уже в поезде подписанная видовая открытка:

«Сейчас мы в В. Красивый хорватский городок. Погода великолепная. Занятный, веселый народ в своеобразных костюмах. Не беспокойтесь, чувствую себя отлично. Дай бог, чтоб так все шло и дальше. Кланяйтесь…»

Мы выехали из города. К вечеру очутились в немецкой деревушке.

На каждой второй постройке висел плакат: «Achtung! Cholera!», «Achtung! Typhus!», «Achtung! Dysenterie!»

Но, по-видимому, это были старые плакаты.

Мы с обер-лейтенантом расположились у старосты.

В горнице постели были взбиты до самого потолка. Всюду на стенах красиво расписанные тарелки.

Я несколько раз обращался к своему начальнику — тот молчал.

«Злишься — ну и злись!» — подумал я.

Мы закусили.

Он стащил промокшие сапоги и наконец произнес:

— Знаешь, за тот свинский пир, который ты устроил нынче днем на вокзале, я, собственно говоря, должен был бы посадить тебя под арест…

Я бросил кожаные гамаши на пол и вышел в теплых туфлях на воздух.

На пороге сидел денщик и при свете церковной свечи (где он ее раздобыл?) чистил обувь.

К толстой восковой свече была прислонена книжка, он читал и механически водил щеткой по моим замазанным сапогам.

Он был так погружен в чтение, что не слышал, как подошел я.

— Покажи, что ты читаешь?

Он испугался и выпустил из рук щетку.

— Это так интересно? — спрашиваю и хватаю книжку.

— Конечно, господин кадет!

Смотрю на титульный лист: «Приключения Джека-потрошителя».

— В самом деле, Павло, за этой книгой обо всем забываешь?..

— Обо всем, господин кадет. Настоящая разбойничья книжка. Читая ее, и думать перестаешь о войне, об отце, матери, невесте — все забывается.

— Дай-ка мне ее почитать! Мне как раз нужно…

Я пошел в комнату, бросился на расшатанный диван, зажег свечку, закурил сигарету и углубился в чтение!

Благодарю тебя, Джек-потрошитель!

После третьей страницы я заснул сном праведника — держа тебя, книжка забвения, в объятиях, у старосты на диване, в немецкой деревушке, в Славонии, далеко от дома.

Мне снился дивный сон.

О, какой дивный сон мне снился!

Перевод Ил. Граковой.

Ярослав Гашек{80}

ОСИРОТЕВШЕЕ ДИТЯ И ЕГО ТАИНСТВЕННАЯ МАТЬ

(Трогательная история, заимствованная из буржуазной прессы){81}

Глава I

ОСИРОТЕВШЕЕ ДИТЯ С ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ

Ее звали Тонечкой; она не знала тепла материнской и отцовской любви. И поступила в один магазин. А туда ходила делать покупки служанка редактора одной газеты.

Вскоре начался мертвый сезон. Не о чем стало писать.

У этой Тонечки были голубые глаза…

У меня от слез перо валится из рук…

Глава II

ПОЧТАЛЬОН С ДЕНЬГАМИ

Почтальон Ян Громада (сорока пяти лет, хорошо сохранившийся, женатый, католик, уроженец Либице, Колинского уезда на Лабе; особые приметы: родинка под пупком) упругим шагом вошел в магазин, где служило осиротевшее дитя.

— Тонечка здесь? — спросил он дрожащим голосом, так как уже прочел, что стояло в переводе.

— Здесь, — дрожащим голосом ответил владелец магазина, после того как почтальон срывающимся голосом прибавил:

— Я принес ей сто крон.

А на бланке перевода было написано:

«Милое дитя мое! Прости меня, я больше не в силах, не могу молчать. Я — твоя мать и уже разговаривала с тобой. У меня сердце разрывается на части. Служи усердно и надейся на бога. Он тебя не покинет. А пока вот тебе сто крон. Твоя мать».

Когда Тонечке прочли это, она уронила трехлитровую бутыль со спиртом, и спирт разлился по всему помещению.

Она могла себе это позволить: у нее было сто крон.

Глава III

МУЖЕСТВЕННЫЙ ПОСТУПОК ПЕНСИОНЕРА ПАВЛИКА

В следующее мгновенье в магазин вошел шестидесятипятилетний пенсионер Йозеф Теодор Павлик. В руке у него была дымящаяся сигара. Увидев, что в магазине пролили денатурат, он мужественно выкинул горящую сигару в открытое окно — одному прохожему на голову.

Поступок этот достоин величайшего восхищения, как доказательство необычайного хладнокровия и отваги. Ведь спирт мог вспыхнуть, и, поскольку в помещении находился галлон бензина, наша трогательная история не могла бы иметь продолжения. Она закончилась бы обугливанием трупов в выгоревшем магазине.

Кроме того, поступок этот заслуживает одобрения еще и потому, что благодаря своей быстроте и находчивости пенсионер Павлик сохранил государству почтальона и деньги.

Министерство торговли восклицает моими устами: «Да воздаст господь бог этому доблестному мужу!»

По выходе из магазина пенсионер Павлик не нашел брошенной им сигары.

Ее докурил тот самый прохожий, которому она свалилась на голову.

Глава IV

КОММЕРЧЕСКИЙ ПОСТУПОК КОММЕРСАНТА

Через четверть часа после получения ста крон для Тонечки владелец магазина вышел на улицу. Купил трамвайный билет и поехал в редакцию газеты, которую редактировал тот самый господин, чья служанка ходила делать покупки в магазин того владельца, который отправился теперь к этому редактору.

Вы видите — все идет как по маслу.

Беседа с редактором длилась больше часа. Редактор ликовал. Такая трогательная история — и как раз в самую глухую пору мертвого сезона!

— Пойдет в завтрашнем же номере, — объявил редактор, прощаясь с владельцем магазина. — И я, конечно, дам полностью вашу фамилию.

После этого владелец магазина отправился в отдел объявлений и заказал там объявление в завтрашнем номере на видном месте.

В тот день его выручка была обычной.

Глава V

ПОСЛЕДСТВИЯ СТАТЬИ «ТАИНСТВЕННАЯ МАТЬ»

Редактор сдержал слово.

На другой день в