Без дна. Зависимости и как их победить - Джудит Гризел

при введении игл в «активные точки» можно вызвать выделение эндорфинов и таким образом облегчить боль и страдания у тех, кто переживает ломку. Наркоманы, решившиеся на детоксикацию и записавшиеся на это исследование, были случайным образом распределены на две группы: активную и плацебо (людям из второй группы иглы вводились в точки, предположительно не дававшие терапевтического эффекта). Авторизованные иглоукалыватели каждое утро около получаса работали со всеми пациентами стационара, записавшимися на исследование, и в первые несколько дней эксперимента, казалось, все шло хорошо. Пациентов попросили по несколько раз в день записывать собственные симптомы, связанные с отменой, пользуясь при этом специальными бумажными анкетами; предполагалось, что пациенты из активной группы должны быть немного менее тревожны и спать лучше, чем те, кто находился под контролем плацебо.

Однако исследование было неожиданно свернуто после того, как один из наркоманов, известный всему сообществу, выписался и вскоре умер с иглой в вене. Всего через несколько часов после того, как стала известна эта новость, центр полностью опустел – но не для скорби, а для подсчета. Пациенты распознали в смерти своего друга признаки, характерные для высококачественного наркотика. Вероятно, вам доводилось наблюдать подобные случаи; региональные всплески передозировок обычно возникают не потому, что большинство наркоманов не знают, что искать, а именно потому, что знают. Они – жертвы фармакологических законов, не учитывающих, что даже такие наркотики, как фентанил и карфентанил, которые в сотни и тысячи раз сильнее героина (соответственно), не могут оказать желаемого эффекта на привыкший мозг (хотя, к сожалению, их силы достаточно для угнетения дыхания, и именно поэтому они могут быть смертельны).

Творцы грез

Наркотики, вызывающие привыкание, подразделяются на несколько групп – такая классификация связана прежде всего с эффектами, которые они оказывают. Стимуляторы усиливают активность, галлюциногены изменяют восприятие, а седативные препараты замедляют работу мозга и вызывают сонливость. Опиаты относятся к общей группе, поскольку все они имеют схожую молекулярную структуру и оказывают общий набор эффектов, один из наиболее гарантированных среди которых – анальгезия, то есть ослабление боли. Соединения-опиаты, исходно добывавшиеся из мака, используются на протяжении почти семи тысяч лет (то есть со времен неолита) – как в медицинских целях, так и для отдохновения (порой эти категории не так легко разграничить). Эти соединения до сих пор назначаются в качестве лекарств при интенсивных острых или хронических болях. Но, как всегда, у них есть побочные эффекты. Среди этих эффектов – угнетение дыхания (приводящее к смерти при передозировке), запор (поэтому опиаты хорошо помогают при сильной диарее) и эйфория (можно сказать, противоядие от дисфории, другой, казалось бы, неизбежной грани человеческого бытия). Разумеется, именно последний эффект вызывает такое привыкание к этим наркотикам.

С нейрофизиологической точки зрения легко понять привлекательность наркотиков-опиатов. Обширный класс наркотиков от героина, фентанила и оксикодона до их менее мощных аналогов (например, трамадола и кодеина) действует одинаково: входящие в него вещества имитируют эндорфины (эндогенные морфиноподобные вещества), естественные обезболивающие нашего организма. Оказывается, в нашем мозге производится необычайно богатая и разнообразная фармакопея естественных опиоидов. Огромное количество и широкое распространение показывают, что их роль критически важна для нашего выживания.

Описания от первого лица показывают, какова может быть эта роль. Когда исследователь и миссионер Дэвид Ливингстон путешествовал по Африке, на него напал лев. (Многим Ливингстон известен по пренебрежительному приветствию, которым его одарил Генри Мортон Стэнли. Когда он наконец нашел запропавшего шотландца, сказал: «Доктор Ливингстон, я полагаю?») Ливингстон пережил устроенную львом заварушку, и именно рассказ путешественника об этом случае выразительно иллюстрирует роль эндорфинов в организме. Он писал: «Лев прыгнул ко мне, схватил меня за плечо, и мы оба покатились. Я как теперь слышу страшное рычание льва. Он трепал и тормошил меня, как сердитая собака треплет свою добычу. Я так был потрясен, что нравственно совершенно оцепенел; в таком точно оцепенении… и не чувствовал ни боли, ни страху, хотя ясно понимал все, что со мной происходило»[20]. Сегодня известно, что такой опыт очень распространен (естественно, я говорю не о нападении льва, а о расслабленности и отключении от реальности в случае стресса или опасности). Допустим, вам пришлось бы пережить современную версию такого нападения, которому подвергся доктор Ливингстон. Скажем, вы весь день проработали в офисе, возвращаетесь домой – и с удивлением обнаруживаете, что к вам в квартиру проник грабитель в маске. Вы схватываетесь с ним, и он наносит вам глубокую ножевую рану. Что делать?

Предположим, вас скрутило от боли и страха, и последние минуты вашей жизни вы проведете на полу квартиры, пока не изойдете кровью, либо от вас избавятся иным образом. Маловероятно, что такой ход событий помог бы вам выжить или – переходим к сути – размножиться в будущем. Напротив, в течение около полутора минут после такого страшного столкновения клетки вашего мозга будут стимулировать гены, отвечающие за синтез эндорфинов. Эндорфины попадают в кровь и оказывают эффект на всю центральную нервную систему: блокируют передачу боли, ингибируют паническую реакцию и, стоит надеяться, помогают вам сбежать. Легко заметить, как модуляция боли и страданий дает организму эволюционное преимущество.

Еще один признак, свидетельствующий, что естественные опиоиды важны для выживания, заключается в том, насколько велико и разнообразно их нейрохимическое семейство. В мозге синтезируются десятки различных опиоидов (в том числе настоящий морфин). Эксперименты показывают, что эти вещества выполняют целый спектр критически важных функций, в том числе модулируют такие виды активности, как секс, привязанность и обучение. Представляется довольно маловероятным, чтобы Создатель доктора Ливингстона, каким бы благонамеренным Он ни был, предложил такую палитру вариантов, только чтобы помочь вам умереть!

Инь и Ян

Большинству людей эндорфины знакомы; пожалуй, мы понимаем, что эти вещества обеспечивают «второе дыхание», либо сытую истому, наступающую после перченой пищи, либо эйфорию после секса. Но немногие сознают, что существует и вторая, не менее обширная совокупность естественных соединений, которые развивались для противодействия эндорфинам. Эту совокупность называют «антиопиатами», и их эффект прямо противоположен эффекту наркотика. Почему эволюция или столь благонамеренный Создатель решили, что нам нужны соединения, обостряющие страдания и беспокойство?

Вернемся к нашему воображаемому вторжению в квартиру. Допустим, вам удалось ускользнуть от грабителя, вы выскочили на улицу благодаря щедрому потоку эндорфинов, несмотря на то что могли схлопотать тяжелое ранение. Как только непосредственная опасность миновала, полезнее будет ощутить боль, а не оставаться в обезболенном состоянии. В противном случае вы можете умереть, только медленнее – от кровопотери или, в конечном итоге, от инфекции. Поэтому мозгу некогда дожидаться, пока эндорфины естественным образом распадутся. Вместо этого