Без дна. Зависимости и как их победить - Джудит Гризел

Боль преследует две основные цели: во-первых, научить вас избегать опасных стимулов или ситуаций, а во-вторых – содействовать восстановлению после того, как первый урок не был усвоен. Еще одно потенциальное обоснование в пользу существования антиопиатов уже упомянуто в предыдущих главах: чтобы мозг мог успешно обнаруживать контрасты, ему необходимо полагаться на стабильный исходный уровень. Антиопиаты наиболее эффективно сбрасывают состояние мозга на этот уровень.

Один из моих коллег, Эрик Уиртелак – один из тех ученых, которые помогли пролить свет на гомеостатическую систему опиатов и антиопиатов[21]. Поставив продуманную серию экспериментов, он приучил крыс ожидать стрессового стимула и после многократных опытов обнаружил, что крысы стали синтезировать собственные анальгетики, чтобы легче было справляться с этим стимулом. Он смог определить, что эти анальгетики являются эндорфинами и что состояние обезболивания можно отменить путем применения препаратов, блокирующих эффекты опиоидов, – таков, например, наркан.

Второе важное открытие было сделано в ходе опытов профессора Уиртелака на основании наблюдений за процессами, наступавшими через несколько дней после многократного подвергания крыс стрессовому стимулу (серии ударов током). Вскоре анальгетик начинал синтезироваться уже при попадании крысы в ту обстановку, в которой проводился опыт: Эрику уже не требовалось бить крыс током, чтобы у них начинали вырабатываться эндорфины. Крысы быстро проассоциировали помещение для экспериментов с опасностью и готовились к ней, заранее начиная накачиваться опиоидами.

Пока я описала лишь первую половину того, что открыл профессор Уиртелак, так что читайте дальше – там еще интереснее. Некоторым крысам, проходившим опыты по этому протоколу, каждый день демонстрировали вспышку света непосредственно после последнего удара током. По тому же принципу, по которому попадание в экспериментальную обстановку предвещало удар током и стресс, свет сигнализировал о том, что опасность миновала. Вскоре свет стал отменять анальгезию у крыс, так что чувcтвительность к боли у них сразу возвращалась к нормальному уровню. Эрик предположил, что сигнал «опасность миновала» приводил к выплеску антиопиатов, и, чтобы это доказать, он стал вкалывать крысам морфий до того, как дать вспышку света. Всего через несколько секунд после включения света, сигнализировавшего о наступлении безопасности, морфин переставал действовать.

Период полувыведения морфина (время, необходимое кровеносной системе, чтобы понизить содержание вещества в организме на 50 % – в данном случае, полувыведение в основном обеспечивается расщеплением вещества в печени) составляет более часа. Соответственно, эффекты морфина проходят естественным образом далеко не так быстро, как это происходило у крыс Эрика. Напротив, осознание себя «в безопасности» приводило к тому, что зверек переживал компенсаторный выплеск антиопиоидов – шикарный образец b-процесса. Более ранние исследования, проводившиеся многими учеными, показали, что при развитии привыкания к опиатам и зависимости от них усиливалось выделение антиопиатов. Эрик сделал вклад в науку, продемонстрировав, что стимулы окружающей среды могут включать и отключать чувствительность к боли, что связано с выделением различных нейромедиаторов. Одна из моих любимых историй, связанных с нейронной модуляцией боли, – история о студенте, который умудрился отыграть последние несколько минут в матче чемпионата школы по футболу, имея трещину в берцовой кости, а затем отпраздновать победу, не испытав совершенно никакого дискомфорта. Только усевшись в родительский автомобиль и отправившись домой, он вдруг осознал, что его скручивает от боли. То есть он почувствовал себя в безопасности, оказавшись рядом с мамой и папой. С точки зрения выживаемости хорошо, что чувствительность к боли – это тонко настраиваемый показатель, зависящий от ситуации. Но эта новость куда безрадостнее, если ради утоления боли вы пользуетесь «бесплатным сыром», то есть маковой соломкой.

Боль, в отличие от других наших ощущений, особенно важна для выживания, и чувство боли напоминает индивидуальный «оптический прибор», позволяющий открывать и закрывать ворота сенсорного восприятия. Например, слепые, глухие или аносмики (люди, не ощущающие запахов) имеют шансы прожить достаточно долго, но этого не скажешь о людях с врожденной нечувствительностью к боли – они, как правило, умирают молодыми от посттравматических осложнений.

Более того, простым усечением пары черепных нервов можно легко ослепить, оглушить человека либо лишить обоняния. Соответствующие пути относительно просты, дискретны и хорошо охарактеризованы. Боль же обрабатывается избыточно и диффузно, и попросту не существует такого хирургического вмешательства, которое позволило бы облегчить хроническую боль (как же хорошо это известно многим врачам и их пациентам). Напротив, боль передается по взаимопроникающим путям и контурам всему телу и мозгу, ей сопутствует насыщенная нейрохимия опиоидов и антиопиоидов; все это выдает критическую важность боли для выживания.

Люди, как и крысы Эрика, в совершенстве умеют угадывать совпадения в окружающей среде. Мы машинально делаем это всю жизнь помногу раз за день. Воздействие наркотиков – не исключение; они быстро начинают ассоциироваться с любой информацией, предшествующей наступлению эффекта от них. Однако наша реакция в данном случае не такая, как на ожидаемый стимул, а прямо противоположная. Собаки Павлова исходили слюной в ответ как на пищу, так и на звонок, ассоциировавшийся у них с приемом пищи. Но если из-за наркотика ротовая полость увлажняется, то намеки на прием наркотика, напротив, вызывают пересыхание во рту. Такое явное противоречие проще понять, оценив, действует ли конкретный процесс непосредственно на ЦНС и затрагивает ли гомеостатические процессы. Наркотик – затрагивает. Обед – нет.

Как стать ничтожным

Когда я училась в постдокторантуре в Орегоне, мне в течение некоторого времени довелось работать в одном кабинете с молодым дантистом. Учитывая, как ему обрывали телефон, можно сказать, что парень он был довольно популярный. Каким-то образом он снискал репутацию человека, щедро выписывающего рецепты, поэтому его донимали практически без перерыва. Не думаю, что он совершенно беспечно подкармливал наркоманов – просто был доверчив, не умел распознавать их настойчивость и защищаться от них. Он пытался уговаривать пациентов и о чем-то с ними рассуждать, а они изобретали все более талантливые поводы, чтобы выпросить еще таблеток. Я припоминаю нескольких пациентов, которые успели удалить себе все зубы, по одному раз в несколько месяцев, поскольку после каждого вырванного зуба получали свежий пузырек с пилюлями. Этот коллега (прежде чем перебраться в другое здание и сменить все номера) смиренно отметил, что не существует способа объективно определить, симулирует ли пациент зубную боль. И только после удаления последнего зуба пациент наконец-то переставал звонить. Каково должно быть отчаяние, чтобы человек решил пожертвовать всеми зубами во рту? Отчасти виной тому антиопиаты. Исследования показывают, что антиопиаты способствуют зависимости, будучи основным источником плохого самочувствия у опиатных наркоманов, и заставляют их опускаться. Открыты десятки пептидов (коротких аминокислотных цепочек) с антиопиатными свойствами. Среди наиболее известных – динорфин, ноцицептин,