Тайны психики. Как мы обманываем себя и других - Екатерина Оксанен

Ознакомительный фрагменту него нет выхода и противостоять мучителю невозможно, то стратегия выживания «бей или беги» не поможет. Значит, нужно применить другой способ выжить – замереть, адаптироваться под среду. Есть шанс снизить ярость агрессора, заняв его сторону, стараться его понять, пробовать ему угодить. Именно такой логикой и руководствуется наша психика в случае стокгольмского синдрома.

Под влиянием идентификации с агрессором жертва домашнего насилия «копирует» логику и ценности своего мучителя – и тогда садистов становится уже двое: один снаружи (который бьет), другой внутри (который говорит «сама виновата»). По сути, жертва тоже становится агрессором, только ее злость направлена на себя.

По мнению некоторых психологов, идентификация с агрессором лежит в основе еще одного явления – мазохизма. Лично мне кажется, что природа мазохизма намного сложнее: часть таких людей получает удовольствие вовсе не от боли, а от того, что она закончилась; для другой части самый удовлетворяющий элемент – быть во власти другого. Да и кроме того, в психике мазохиста часто накрепко связаны понятия боли/стыда и удовольствия, как будто одного без другого не бывает. В общем, нюансов тут много.

Нам с вами куда важнее помнить главное: иногда психика делает так, что мы защищаем своих же мучителей. И часто идентификация с агрессором работает в паре с другими защитами. Давайте их рассмотрим.

Диссоциация

Этот механизм психологической защиты заключается в отделении части своей личности или собственных чувств, связанных со стрессовой ситуацией.

Когда слышат о диссоциации, часто вспоминают историю Билли Миллигана, у которого диагностировали диссоциативное расстройство идентичности и насчитали 24 личности. Но это психиатрия. Мы же рассматриваем диссоциацию не как расстройство, а как защитный механизм, встречающийся у здоровых людей.

Если вам трудно представить, что это значит, – не переживайте, я сейчас объясню. Такие ощущения действительно в голову не укладываются до тех пор, пока кто-нибудь не приведет пример.

Вы наверняка с диссоциацией сталкивались. Вспомните, оказывались ли вы в ситуациях, когда:

• смотрели на события своей жизни отрешенно, как будто со стороны;

• возникало ощущение, что все это происходит не с вами;

• казалось, что все немного ненастоящее, вы как будто во сне;

• в состоянии стресса могли четко разделить свое «Я» на части: одна ваша часть паниковала, а другая хладнокровно действовала и трезво мыслила?

Ну как, было у вас такое? Думаю, что да. Диссоциация в норме защищает нас от стрессовых ситуаций, точнее, от собственных чувств в таких ситуациях. Она как будто выстраивает забор между жизненным событием и тем, что мы чувствуем в связи с ним.

Возможно, вы наблюдали действие диссоциации в общении с другими людьми. Заметить ее можно, когда человек рассказывает о страшном опыте (например, о насилии или травле) будто о сюжете книги или фильма, иногда даже с юмором. Когда включается диссоциация, человек абстрагируется от своих переживаний, потому что в противном случае может в них потонуть. Так мы реагируем на катастрофу, которую не можем вынести.

В диссоциации человек может «застрять»: отсоединившийся от собственных чувств в психотравмирующей ситуации не всегда в состоянии снова «собраться» в единое целое. Часто люди, пережившие травматическое событие, так и остаются набором частей – чувства отдельно от мыслей или действий. Им сложно понять, почему они совершили тот или иной поступок, а если спросить: «Что ты чувствуешь?» – они, скорее всего, не смогут свои переживания описать. Скажут что-то вроде «нормально», «составляю план на завтра» или «нога болит», то есть вместо ответа выдадут оценку, мысль или телесные ощущения. А о чувствах не расскажут. Это, кстати, часто проблема для психологов: попробуй вытащи из клиента его переживания в такой ситуации! Тем более что у клиента, скорее всего, есть очень веская причина не чувствовать свои чувства.

Проекция

Механизм психологической защиты, когда человек переносит свои чувства, мысли и желания на окружающих. Включается не только при общении с людьми, но и участвует в том, как мы понимаем тексты, видео или картинки.

То, что человек не хочет принимать в самом себе, он может спроецировать на другого и его же осуждать. Например, жадный человек может обвинять другого в нежелании делиться, склонный к изменам может обвинять своего партнера в том, что тот хочет завести роман на стороне. Логика тут такая: раз я разрешаю себе изменять, то и мой партнер такой же.

Когда человек проецирует на другого свои страхи, то обвиняет его в том, чего сам больше всего боится. Например, человек с синдромом самозванца страшится, что может оказаться некомпетентным. Этот страх он и проецирует: ему кажется, что все выискивают признаки его несостоятельности как специалиста (он сам этим занят и на других проецирует свою самокритику). Когда мы проецируем на других свои желания, это выглядит немного иначе. Представьте себе человека, который много и тяжело работает. Как он смотрит на того, кому деньги достаются легче? Со злостью и желанием обесценить. Он хочет, чтобы в его жизни было так же, но присвоить себе это желание стыдно (в основе зависти лежит механизм проекции). К тому же получается, что он зря всю жизнь вкалывал, а это обидно. Проще критиковать другого, чем себя.

Еще проекция включается, когда мы видим нейтральный стимул и придаем ему значение. Например, узоры на ковре нейтральны (линии или цветочки), но наша психика может увидеть там и человеческие лица, и животных. Когда психологи поняли, что в одном и том же изображении разные люди видят различные символы, стали разрабатывать специальные тесты, основанные на механизме проекции, например знаменитый тест Роршаха или ТАТ (тематический апперцептивный тест).

Активнее всего проекция действует, когда у человека есть больная тема: он начинает видеть ее везде и во всем. Психика начинает работать как большой проектор, картинка с которого накладывается на все, что его окружает. Чаще всего такое происходит в случае, если речь идет о неприемлемой части самого себя (у человека есть какое-то качество, за которое он себя стыдит, которое кажется ему отвратительным, достойным презрения). Так что присмотритесь к любителям неистово критиковать какую-то категорию людей: возможно, они сами такие же.

Расщепление

Маленькие дети не могут осознать тот факт, что один и тот же человек может быть как «хорошим», так и «плохим». Поэтому они разделяют объект на две части, а когда вырастают – становятся способны соединить их в одно целое. В этом первоначальном разделении и есть суть расщепления. Когда эта психологическая защита работает, человек разделяет других на два лагеря – враги и друзья, хорошие и плохие, правильные и неправильные. Середины для него не существует, как и понимания, что один человек может сочетать в себе разные характеристики.

Расщепление чаще проявляется у подростков, чем у взрослых: когда молодые люди формируют свою идентичность, то они в каком-то смысле возвращаются на предыдущие этапы развития, снова разделяя на своих

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---