Кукла на цепочке - Алистер Маклин

там мужчину. Высокий, в добротно сшитом темном деловом костюме; холодные проницательные серые глаза; приятное лицо, способное мгновенно стать неприятным. Очень профессиональный облик. И профессию ни с какой другой не спутаешь. Это полицейский чин, причем из тех, кого нельзя не принимать всерьез.

Он затворил дверь и приблизился ко мне легким, пружинистым шагом человека гораздо моложе сорока лет, хотя ему было прилично за сорок. Протягивая руку, сказал:

– Ван Гельдер. Я много слышал о вас, майор Шерман.

Я кратко, но тщательно обдумал услышанное и решил воздержаться от комментария. Лишь улыбнулся и пожал руку.

– Инспектор ван Гельдер, – произнес де Грааф, – начальник нашего отдела по борьбе с наркотиками. Он будет работать с вами, Шерман. Окажет любое возможное содействие.

– Искренне надеюсь, что мы сработаемся. – Ван Гельдер улыбнулся и сел. – Скажите, какова ваша цель? Есть ли шанс разорвать цепочку поставок в Англию?

– Думаю, есть. Это широкая сбытовая сеть, очень умно организованная, работающая почти без сбоев. Именно благодаря данному обстоятельству нам удалось выявить десятки пушеров и полдюжины крупных дилеров.

– То есть вы могли бы разорвать цепочку, но не делаете этого. Так и оставите наркоторговцев в покое?

– Но как же иначе, инспектор? Если разгромим этих, на смену им придут другие, причем настолько глубоко спрячутся в подполье, что мы их вовек не разыщем. А так у нас есть возможность арестовать распространителей, когда захотим и если захотим. На самом деле нужно выяснить, как эта чертова дрянь попадает к нам. Нужно выйти на поставщиков.

– И вы думаете… Конечно же думаете, иначе не прилетели бы сюда, – что поставщики находятся здесь? Или где-то поблизости?

– Не поблизости. Здесь. И я не думаю, я знаю. Восемьдесят процентов тех, кто у нас под наблюдением – я имею в виду распространителей и их подручных, – имеют связи с вашей страной. Точнее, с Амстердамом. Здесь у многих родственники или друзья. Кто-то сам ведет тут бизнес, кто-то приезжает отдыхать. На составление этого досье мы потратили пять лет.

– Досье на место под названием «Здесь», – улыбнулся де Грааф.

– Да, на Амстердам.

– А копии этого досье существуют? – спросил ван Гельдер.

– Одна.

– У вас?

– Да.

– При вас?

– В единственном надежном месте. – Я постучал себя по голове.

– Надежнее не найти, – одобрил де Грааф, а затем задумчиво добавил: – Конечно, при условии, что вы не встретитесь с людьми, которые станут обращаться с вами так же, как вы с ними.

– Полковник, я не понял.

– А я загадками говорю, – дружелюбно ответил де Грааф. – Хорошо, я согласен: сейчас фокус проблемы – Нидерланды. Или если уж совсем без экивоков, то Амстердам. Наша злосчастная репутация известна и нам самим. Очень хочется, чтобы она была ложной, но увы. Мы знаем, что товар поставляется оптом. Мы знаем, что дальше он расходится мелкими партиями, но понятия не имеем, откуда и каким образом.

– Это ваша поляна, – мягко произнес я.

– Что-что?

– Ваша компетенция. Поставщики сидят в Амстердаме. Вы представляете в Амстердаме закон.

– Много ли друзей вы заводите за год? – вежливым тоном поинтересовался ван Гельдер.

– Я в этом деле не для того, чтобы заводить друзей.

– А для того, чтобы уничтожать людей, которые уничтожают людей, – миролюбиво сказал де Грааф. – Мы знаем о вас немало. У нас есть пухлое досье на майора Шермана. Не желаете ли взглянуть?

– Древняя история вызывает у меня скуку.

– Предсказуемо. – Де Грааф вздохнул. – Послушайте, Шерман, даже самая лучшая полиция в мире может упереться в бетонную стену. Именно это случилось с нами… хоть я и не утверждаю, что мы лучшие. Все, что нам нужно, – это зацепка, одна-единственная зацепка… Может, у вас есть какая-то идея? Какой-то план?

– Я же только вчера прилетел. – Порывшись в правом внутреннем кармане брюк, я протянул полковнику два клочка бумаги, найденные у мертвого дежурного по этажу. – Тут какие-то цифры. Может, номера? Они вам что-нибудь говорят?

Де Грааф подержал бумажки под яркой настольной лампой и положил на стол.

– Нет.

– А нельзя ли выяснить? Может, это что-то важное.

– У меня очень способные помощники. Кстати, откуда это у вас?

– Дал один человек.

– Следует так понимать, что вы забрали эти листки у одного человека?

– А есть разница?

– Разница может быть огромной, – наклонился вперед де Грааф, чьи лицо и голос стали вдруг очень суровыми. – Послушайте, майор Шерман, мы знаем ваш метод: выводить противников из равновесия и удерживать их в таком состоянии. Нам известно, что вы склонны переступать рамки закона…

– Полковник!

– …Убедительно обосновывая свои действия. Допускаю, что вы и не оставались никогда в этих рамках. Мы осведомлены о вашей расчетливой тактике, возможно столь же эффективной, сколь и самоубийственной, – о бесконечном провоцировании в расчете на то, что кто-нибудь не выдержит и сорвется. Майор Шерман, пожалуйста, не пытайтесь спровоцировать в Амстердаме слишком многих. А то у нас слишком много каналов.

– Не собираюсь я никого провоцировать, – сказал я. – Буду сама осторожность.

– Не сомневаюсь, – вздохнул де Грааф. – А теперь, как я понял, ван Гельдер хочет вам кое-что показать.

Ван Гельдер показал. В его черном «опеле» мы доехали от управления полиции на Марниксстраат до городского морга, который моментально меня разочаровал.

Этому зданию не хватало староевропейского шарма, романтики и ностальгической красоты Амстердама. Такой морг вы найдете в любом городе – холодный… нет, не так: очень холодный, стерильный, бездушный, отталкивающий. В главном помещении, по всей его протяженности, двумя рядами стояли белые столы с мраморными – но лишь на вид – столешницами, а боковыми стенами служили холодильные камеры. Тамошний распорядитель, облаченный в безукоризненно накрахмаленный белый халат, был румян, общителен и весел; казалось, он в любую секунду готов разразиться хохотом. Весьма странная черта для работника морга… Хотя, если вспомнить, в Англии немало палачей прослыли душой трактирной компании.

По требованию ван Гельдера весельчак подвел нас к одной из стальных дверей, открыл ее и вытянул стальной же поддон, который плавно катился на роликах по стальным полозьям. На этом поддоне под белой простыней угадывалась человеческое тело.

– Канал, из которого его выловили, называется Крокискаде, – заговорил ван Гельдер совершенно равнодушным тоном. – Это на окраине, близ порта; вы бы не назвали его амстердамской Парк-Лейн. Ханс Гербер, девятнадцать лет. Лицо показывать не стану, он слишком долго пробыл в воде. Его случайно обнаружили пожарные, когда доставали сорвавшуюся с набережной машину. Не случись этого, он мог бы пролежать там еще год или два. Кто-то намотал ему на талию несколько старых свинцовых труб.

Инспектор приподнял угол простыни, обнажив руку мертвеца. Дряблая, худая, она выглядела так, словно по ней кто-то потоптался шипованными альпинистскими ботинками. Многочисленные проколы соединились в интересные багровые линии, в остальном же кожа была выблекшая. Ван Гельдер молча опустил ткань и отвернулся. Работник вернул покойника на место, закрыл дверь, подвел нас к другой и повторил процедуру извлечения трупа. При этом он улыбался, как разорившийся английский герцог, водящий экскурсантов по своему родовому замку.

– Лицо этого вам тоже видеть не стоит, – сказал ван Гельдер. – Неприятно смотреть на двадцатитрехлетнего юнца с физиономией семидесятилетнего. – Он повернулся и спросил: – Где его нашли?

– В Остерхуке, – просиял начальник морга. – На угольной барже.

Ван Гельдер кивнул:

– Точно. Рядом валялась бутылка из-под джина. Весь джин был у парня внутри. Вы в курсе, как идеально этот напиток сочетается с героином? – Он откинул ткань, чтобы показать руку, похожую на только что увиденную мной. – Самоубийство или убийство?

– Это зависит…

– От чего?

– От того, сам ли он купил джин. Если сам, то это самоубийство или смерть по неосторожности. Если кто-то вручил ему полную бутылку, то это убийство. В прошлом месяце у нас был похожий случай в Лондонском порту. Мы никогда не узнаем правду.

По кивку ван Гельдера начальник морга бодро повел нас к столу в центре зала. На этот раз полицейский откинул верх простыни. Девушка была очень молода и очень хороша собой, с золотистыми волосами.

– Красотка, да? – оценил ван Гельдер. – На лице ни пятнышка. Юлиа Роземайер из Восточной Германии. Это все, что мы о ней знаем, и больше не узнаем ничего. Шестнадцать лет, по мнению врачей.

– Что с ней случилось?

– Свалилась с шестого этажа на бетонный тротуар.

Я ненадолго задумался о парне из гостиничной