Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

– Я ещё не закончил. Давайте расставим все точки над «I», чтоб у нас больше не было таких разговоров. Хочу рассказать о кое-каких щекотливых моментах, о них знают только замполит и техник. Не стал я посвящать в это командиров взводов и старшину по некоторым причинам. И не хотел, чтобы вы об этом знали и были втянуты в чего-нибудь или пострадали из-за меня. Не хотел об этом рассказывать, но думаю, что теперь надо это сделать.

Сразу хочу заявить и офицеры это подтвердят. Никто меня с должности не снимал и не отстранял. Даже этот вопрос не обсуждался командованием полка. Это я попросил нашего Алексей Ивановича покомандовать батареей, пока не приду в себя, и пока идут разбирательства. Вам это понятно? – Я обвёл взглядом молчаливый строй. Повернулся к Лагереву.

– Товарищ сержант, я твой комбат. И ты своему комбату отказал в сковородке. Я буду твоим комбатом, пока меня не убьют или мы вместе с тобой не уедем отсюда. Тебе ясно это? – Дождавшись его утвердительного кивка, продолжил.

– Всякое в жизни бывает. Вот сейчас в бою мы убили командира батальона – подполковника. Командира танковой роты – капитана. Убили ещё двенадцать солдат. Уничтожили технику. Я ведь, знаете, мог бы встать перед прокурором, невинно захлопать глазами и сказать: – «Товарищ прокурор, а я команды открывать огонь НЕ ДАВАЛ…. Это сержанты Некрасов и Ермаков без моей команды открыли огонь и ВСЁ. И мне бы поверили.

Я подошёл к Некрасову и Ермакову, взял обоих за ремень и резко выдернул из строя: – Вот они бы сейчас ходили понурые и угрюмые, и как швейные машинки строчили объяснительные. Это против них было бы заведено уголовное дело, это их бы сажали в тюрьму. А я бы ходил по батарее и хлопал глазами, а вы бы бегали здесь и орали, что комбат «рельсы перевёл с больной головы на здоровую». Но доказать что-нибудь вы бы не смогли. Моё слово перебило бы десять ваших.

А что комбат сделал? А командир батареи построил вас и сказал: валите всё ребята на меня, это я отдал приказ и выкручиваться буду сам. – Взмахом руки вернул Некрасова и Ермакова в строй и подошёл к Лагереву, сильно ткнув пальцем ему в грудь.

– А ты не захотел комбату дать сковородку. – Теперь повернулся к командиру первого взвода, – я не знаю, товарищ старший лейтенант, в курсе ли вы о настроениях во взводе или нет, но из вашего взвода гнильём тянет.

– Алексей Иванович, ну-ка доложи батарее: кого мы к орденам, медалям представили за этот бой.

Замполит вышел из строя: – За этот бой мы представили к орденам «Мужества» – Ермакова, Некрасова и их водителей. К медали «За отвагу» командира взвода лейтенанта Коровина, это его экипажи участвовали в бою. К медали «Суворова» представили санинструктора сержанта Торбана, сержанта Алушаева, водителей Уралов Наговицына и Самарченко, техника батареи Карпук. С первого взвода и третьего сержантов Лагерева и Рубцова. – Кирьянов повернулся ко мне, – Борис Геннадьевич, разрешите дополнить Вас.

– Товарищ старший лейтенант, подождите, – оборвал замполита, – потом скажите.

Я повернулся к строю: – Ну, что батарея скажет? Молчите. Комбату тюрьма светит, а он об орденах медалях для своих солдат думает. За бой, о котором мы должны со стыдом молчать. Конечно, в наградных документах, описан бой с боевиками и командование полка, понимая момент, подписало наградные. – Снова подошёл к Лагереву.

– Товарищ сержант, неужели за эти полтора месяца ты не узнал своего комбата поближе?

Неужели, – я постучал по голове сержанта кулаком, – неужели, у тебя в башке ничего не прибавилось. Даже Чудинов, который в Свердловске бегал и орал: «Офицеры и прапорщики – западло», и тот многое за это время понял, и сейчас молчит, только в сторону старшины огненные взгляды кидает. Алексей Иванович, сходишь потом в штаб полка и заберёшь наградные на Лагерева. Мы их пока попридержим. Да, кстати. Чудинов, сбегай в землянку и из-под моей подушки принеси сюда свёрток.

Пока «Чудо» бегало в землянку, я прохаживался вдоль строя, ощущая на себе любопытные взгляды сослуживцев. Вернувшегося солдата со свёртком, поставил перед строем.

– Разверни, Чудинов, свёрток. – Солдат развернул слегка помятую форму лесничего.

– Эту форму, товарищи солдаты, я достал из той благотворительной посылки, что нам дали на

23 февраля. Видите, на ней пуговицы, петлицы, эмблемы лесничего. Всё новенькое. Вот, Чудинов, одевай эту форму. Как раз твой размер и носи её, чтобы все знали в полку, что ты, младший Лесник и возишь «Лесника-53». Иди, переодевайся, чтоб в строй встал уже в новой форме. – Солдаты засмеялись, даже Лагерев, несмотря на неприятную для него ситуацию и тот улыбнулся.

Переждав смех батареи, я продолжил: – Ну и последнее. Так сказать для общей информации. Меня, за этот бой, соседняя бригада приговорила к смерти. В самом натуральном смысле слова. Командование полка, кому это положено, делает всё, чтобы это предотвратить. Вчера утром, если вы видели и поняли, когда техник батареи стрелял из подствольника по БМП, была первая попытка покушения на меня разведчиками соседей. Вечером вчера, когда я заявился мокрый по пояс и вы слышали разрывы гранат в двухстах метрах отсюда. Так это не пьяная пехота была, как я вам сказал. Это была вторая попытка убить меня. И второй раз, когда вечером я опять со штаба полка пришёл мокрый, была уже третья, неудавшиеся попытка покушения.

– Командир полка, в связи с этими событиями, приказал мне быть в гуще солдат всё время и везде ходить с телохранителями, чтобы меня не грохнули. Я отказался. Не хватает ещё, чтобы меня грохнули и ещё несколько солдат рядом со мной. Ты понял, Лагерев, что я не прятался за твою спину, и спину Кабакова и других тоже, а ведь мог. Вместо этого, твой комбат написал предсмертное письмо и отдал его замполиту. Если меня убьют, чтобы семья всю правду знала. – Спокойно обвёл взглядом молчаливый строй и обратил внимание, что Кирьянов делает мне какие-то знаки и показывает за спину. Я обернулся.

На дороге стоял ГАЗ-66, из кабины которого выглядывал начальник штаба полка подполковник Колесов: – Боря, третий батальон у себя на передке кажется танк обнаружил. Надо взять противотанковую установку, проехать туда и уничтожить его. После этого доложи командиру полка. Понял?

– Понял. – Колесов хлопнул дверцей и его автомобиль умчался в сторону Гикаловского.

Я повернулся снова к Лагереву: – Ну что, сержант, задачу ведь поставили комбату, а не