Служба ликвидации - Юрий Шубин

– В порядке, – отмахнулся полковник. Волков не станет вызывать его, чтобы справиться о настроении. Это не в его стиле. Он скорее напомнит, что рабочий день у офицера ненормированный, а в сутках двадцать четыре часа. Это было ближе к истине.

– Ну и отлично, – вежливо порадовался генерал и переключился на дело: – Как поживает Мотыль?

Уже по вступлению Каледин понял, что речь пойдет о Сухарике, только не мог предположить, в каком русле.

– Нормально, – сообщил полковник, не зная, о чем докладывать. Парень как парень. Не лучше и не хуже других. – На работу устроился. Вроде жениться собирается. Надо бы как-то поощрить да извлечь маяк…

– Угу… – неопределенно пробурчал начальник. – В отношении Мотыля есть некоторые соображения.

Каледин напрягся.

– Тут вот какое дело, Михаил Юрьевич, – говорил генерал. – Прямо или косвенно Мотыль имел отношение к расследованию ЧП на станции. Он виделся с Пилатом, и мы не знаем, о чем они говорили…

Волков придвинул стеклянную пепельницу и медленно закурил. Теперь генерал снова на коне, потому и важный.

Пауза действовала Каледину на нервы, но он ждал продолжения.

– Мотыль может догадываться или точно знать об истинных целях операции «Замена» и факте хищения транскодера. Исходя из этого, существует вероятность разглашения государственной тайны. Особенно опасно, если что-то просочится в прессу. Кроме того, этот маяк…

Генерал состроил кислую мину. Видимо, о маяке уже шел какой-то разговор.

– Если о нем узнают в Госдуме, Совете Европы или каком-нибудь обществе защиты животных, то это нанесет Службе и стране ощутимый урон. В том числе и на внешнеполитической сцене. Правозащитники даже могут подать на нас в суд…

«За жестокое обращение с животными», – мысленно продолжил Каледин.

– Такого в истории спецслужб еще не было, хотя перегибы имелись и похлеще…

Полковник слушал Волкова и не мог понять: к чему он клонит? Слишком общие формулировки и обтекаемые фразы, похожие на выдержки из конспекта по политучебе, произносил генерал.

– Можно взять с него расписку о неразглашении гостайны, – предложил разумный выход Каледин. – Кроме того, парень служил в армии, принимал присягу. Он и так…

По выразительному взгляду Волкова полковник понял, что не стоит лезть с предложениями, пока тебя об этом не попросят. Он поспешил замолчать.

– В общем, вы с Мотылем работали, вам его придется немножко «зачистить», – разродился указанием шеф.

Каледин недоуменно посмотрел на начальника. Что такое «зачистить», он знал, но как это «немножко»?

– Каким образом? – уточнил полковник.

– Его надо на время изолировать.

У полковника отлегло от сердца. Слава богу, ухлопать парня шеф не собирался.

– Кажется, ему светил срок за сбыт и хранение краденого? – напомнил Волков.

Оперативник понял, что рано радовался.

– Это дело закрыто. Перед законом Мотыль чист, – возразил Каледин, чувствуя, как внутри закипает здоровый протест. – А наша операция без его участия не закончится возвращением транскодера.

Ежу ясно, что скандал никому не нужен. Гораздо выгоднее засадить парня в тюрьму, пока все не утихнет. А потом уголовнику никто не поверит и вряд ли захочет с ним общаться. Если он доживет до своего звоночка. Может быть, с государственной точки зрения, если таковая имеет право существовать отдельно от гражданина, это и правильно. Каждый защищает свои интересы. Госсекреты – это священная корова. Всегда и везде. Но Сухарик защищал интересы государства, а оказалось, что эти проблемы превратились в его личные! Только для Саши и Ольги такая забота генерала об общем благе оберется настоящей трагедией, разрушенной жизнью. Нежели это нужно государству? Что-то тут не так.

Однако твое личное мнение никому не интересно, Как не интересно большому паровозу знать мнение мелкого винтика в колесе о направлении движения состава. Есть приказ, и его нужно выполнять.

– Как закрыли, так можно и открыть, – лаконично возразил генерал. – Свяжитесь с милицией и отыграйте вce назад.

– Я не понял. Вы предлагаете буквально сдать в кутузку пацана, который нам столько помогал? – в лоб спросил полковник. Это было проявлением дерзости, поскольку вопреки стереотипу поговорку «Приказы не обсуждаются» можно уточнить, как «Обсуждаются не все». – Он же жизнью рисковал! И девчонка его.

– Занимайтесь своим делом, – посоветовал начальник. – Решение принято, и вам следует его исполнить.

– Хорошо, я проработаю вопрос, – выразил понимание полковник, хотя внутри отчаянно протестовал против драконовского приговора начальника.

На этом совещание закончилось. Каледин взял со стола папку и вышел в секретарский предбанник.

– Как сегодня шеф? – улыбнулась секретарша.

– По-моему, он в хорошем настроении, – ответил расстроенный полковник. – Даже успевает шутить.

– Пятница! – по-своему поняла секретарша. – Завтра выходной. Мысленно шеф уже на даче.

– Вероятно.

* * *

Черный «Мерседес» с машинами сопровождения летел по Ленинградскому шоссе со скоростью правительственного кортежа. Гаишники не проявляли интереса к злостным нарушителям скоростного режима и безразлично отворачивались. Машины домчались до аэропорта Шереметьево и, прямиком подкатившись к залу VIP, ocтановились. Телохранители картинно застыли рядом. Из бронированного авто вылез господин Верховский и с важным видом проследовал в депутатский зал. Пройдя «зеленым коридором», бизнесмен вылетел в Лондон.

* * *

Бронированный «Мерседес» Голубева летел полевой полосе Киевского шоссе со скоростью более ста двадцати километров в час. Банкир не смотрел, как мелькают за окном леса, сменяются постройки. Настроение – хуже не бывает. Шеф улетел за бугор, а ему расхлебывать дерьмо. Сегодня принесли повестку в Генпрокуратуру, и вряд ли на этом все кончится.

– Там за нами какая-то машина идет. По-моему, «хвост», – неуверенно сообщил водитель. – Наступает на пятки.

Голубев очнулся от своих мыслей.

– Которая? – спросил он.

– Синяя «Аудио, – указал водитель. – Правее. Банкир бросил назад осторожный взгляд.

– Странно, – произнес он. – Кто бы это мог быть? Давай-ка поднажми – может, отстанут.

Стрелка спидометра поползла к отметке сто сорок… Легла на сто пятьдесят… Голубев обернулся. Преследователи начали нехотя отставать. Ну конечно – куда им против такого «Мерседеса»?

И тут раздался сдавленный вопль обреченного на смерть человека. Вскрикнул шофер, чего раньше за ним не наблюдалось. В тридцати метрах впереди из бокового выезда внезапно выскочил длинный «КамАЗ». Перегородил автотрассу и неподвижно замер, подставляя бок.