За кулисами в Турине (Плохая война – 7) - Алексей Вячеславович Зубков

— Если поймаете их первыми, делайте с ними что хотите, — сказал Дорогой Друг.

Гримальди пожал плечами. В принципе, положение немного обязывало помахать кулаками и отправить убийц. Но стоит ли суетиться, когда недругов и так ищет королевское правосудие, а когда найдет — не то голову отрубит, не то сожжет.

Каково же было удивление Лучиано, когда загадочная кампфрау, которая должна бы бежать, куда глаза глядят, обнаружилась в Турине.

Задачу заняться Мартой получил Ламберто. Сводный брат Габриэля, хороший фехтовальщик, который по живости характера не сидел дома в Монако, а подался во французскую армию. Ламберто отпросился встретить Рождество с семьей и приехал в свите де Фуа. Что ж, пусть покажет, что может послужить и семье, а не только французам.

Первую попытку Ламберто провалил. Оказалось, что Рыжую прикрывает не только генуэзский фехтмейстер, а еще не менее двух сообщников прятались в толпе. Можно было догадаться, что разбойница, чья голова стоит сто дукатов, не работает одна. Мужчина еще мог бы навредить уважаемым людям на такую сумму в гордом одиночестве, но не женщина.

Сеньор поставил задачу. Рыжая должна быть найдена и поймана. Монах, по счастью, после боя никуда не делся. Он толкался в толпе неподалеку и все видел. Но сам, конечно, не полез. Может, потому что трус. Может, потому что монашеская сутана обязывает не тыкать в людей ножиками, стоя посреди толпы на соборной площади рождественской ночью.

— Ты знаешь, где она живет? — спросил Ламберто.

— Не-а, я же не местный, — ответил монах.

— Знаешь, у кого спросить из местных?

Монах пожал плечами. Ламберто уже собрался плюнуть и попрощаться, как монах сподобился ответить.

— В Турине есть Ночной Король. Зовут его дон Убальдо. Никакой он не дон, конечно, а простолюдин и разбойник. Но если кого искать, то он найдет. Мы в Генуе, если надо найти человека, идем к таким донам, а не в городскую стражу. Хотя можно и через стражу зайти, конечно. Идете к декурионам с толстым кошельком, а дальше как договоритесь.

«Начальник города», который занимается организационными вопросами, в Турине назывался декурион. Понятное дело, что живущий за горами герцог не будет вникать в городское хозяйство. Декурионов в Турине полагалось два, их выбирали горожане каждый год без продления на второй срок подряд.

К декурионам Ламберто конечно бы не пошел. Как человек из свиты Оде де Фуа, он находился в конфронтации с савойским домом. Знал ли об этом весь Турин? Может и не знал. Но если Рыжую не получится поймать тихо, а выйдет стычка с трупами и каким-то побочным ущербом для города, то стража доложит декуриону, а декурион доложит герцогу, который как раз в городе. Герцог тогда выставит претензию или сеньору Монако, или королю Франциску, которые тоже оба в Турине.

— Откуда ты, монах, знаешь про Ночного Короля? — спросил Ламберто, — Ты же не местный.

— Я служу Его Преосвященству епископу Турина, — гордо ответил монах, — Мне положено здесь все знать. В высшем-то обществе отец Инноченцо лучше меня понимает, а на грешной земле откуда ему знать, чем живет епархия. Я тут и таверны знаю, и бордели, и фехтовальные школы. Из первого и порекомендовать могу, если хотите. Второе пока не распробовал, а третье здесь так себе. В Генуе лучше.

— Тогда веди меня к этому дону Убальдо.

— Сегодня? Ночью? Он наверняка в церкви. Или здесь на площади.

— Так найди его здесь.

— Не могу, — развел руками монах, — Где живет, знаю. В лицо ни разу не видел.

— Завтра утром встречаемся на этом месте и ведешь меня к нему.

— Только не утром, а в полдень. Чтобы дон Убальдо выспался и не сердитый был.

Монах не подвел. Явился на место встречи с каким-то мужиком, на поясе у которого висел большой нож. Ламберто, конечно же не пришел пешком из Монкальери, а приехал верхом и в сопровождении слуги.

— Это Арчи, — сказал монах, — Он покажет дорогу. Оставьте лошадей, здесь близко.

Ламберто, монах и Арчи пошли к дону. Слуга повел лошадей за ними и остановился на выходе из городских ворот. Не стоит с двумя лошадьми в поводу плутать по местам обитания преступников.

Дон Убальдо обитал в относительно приличном каменном доме в предместье, которое местные называли «Гадюшник». От ворот пришлось шлепать по лужам относительно недолго. Окрестности выглядели мрачновато, но не настолько подавляюще, как плохие кварталы Генуи или даже Парижа. Земли вокруг Турина хватало, и не было необходимости прижимать дома вплотную друг к другу. Предместье выглядело как большая тесная деревня. Где-то за домами, наверное, и для огородов места хватало. На скамейке перед дверью дона сидел нищий в лохмотьях.

— Мы пойдем, — сказал монах, — Нечего тут толпиться. Вы, мессир, не думайте, что Вас тут подрежут или кошелек сопрут. Здесь все знают, что если кто по делу к дону, того трогать нельзя.

Ламберто кивнул и бросил нищему монетку.

— Что угодно господину? — спросил нищий.

— Есть дело к дону Убальдо.

— Вот прямо дело, которое делать надо? Может, жалоба какая на обиды от людишек?

— Я уже всех простил, кто меня обидел. Посмертно.

— Правильно, мессир. Христос прощать заповедовал, а торопиться с прощением не заповедовал. Дон Убальдо Вас примет.

Дон оказался примерно таким, как и ожидал Ламберто. Пожилой, молчаливый, хитрый. Начал торговаться с двадцати дукатов. Сошлись на восьми.

— Последнее слово восемь, — сказал дон Убальдо, — Простое дело, сложное дело — неважно. За мелочь пальцем не шевельну. Уважать не будут. Если бы Вы наняли мальчишек или нищих, или еще каких бездельников, вышло бы дешевле. Декурион взял бы дороже. Герцог и вовсе взял бы не деньгами, если Вы понимаете, о чем я.

— Сроки?

— Ну, город большой, приезжих много…

— День.

— Людей мало, все заняты…

— Два?

— Два не два, может и три. Может и четыре.

— Не хочешь браться, так и скажи.

— Почему не хочу? Хочу. Спешить не хочу. А за слова я отвечаю. Четыре дня.

— Можно быстрее?

— Как Бог даст. Даст быстрее, значит можно. Не даст быстрее, сходите в собор, поторопите его.

По мнению Ламберто, пары дней хватило бы с запасом. Город маленький, не Генуя. И высоких рыжих баб с ведерными сиськами наверняка не десяток. Так и сказал.

— Так ведь