Живым не брать - Сергей Соболев

– Понял, Андрей, эту фишку? – воспользовавшись паузой, вклинился Мокрушин. – Получается, что нам уже не доверяют.

– А кто ходил? – поинтересовался Бушмин. – Чья команда? Никак «полосатые»?

– Да мужики из разведполка ВДВ, – сказал Шувалов. – С ними отправились двое наших в качестве проводников. Вот здесь они прошли…

Он показал на карте маршрут следования разведгруппы.

– И должны были выйти к самой «крестовой» больнице… Нохи до недавних пор держали там «мирных», согнав их туда с окрестных домов. Соорудили себе живой щит, короче. И сами там укрепились как следует. Без поддержки авиации и артиллерии выкурить их оттуда пока не получается. Долбить по больнице запрещено, по «гуманным, понимаешь, соображениям»… Продвижения вперед здесь нет, потому что из корпусов больницы весь район простреливается… В начале этой недели предприняли вылазку, и Мокрушин доложил, что в «крестовой» засели боевики, что «мирных» он там не обнаружил.

– Сейчас всех, кто может держать в руках лопату и кирку, гоняют на принудительные работы, – дополнил Мокрушин. – «Чичики» новые укрепления сооружают, поэтому им сейчас нужны рабочие руки. Этих, которых держали в больнице, куда-то увели, может, в район стадиона или в «правительственный квартал», сейчас у них там основное «строительство» ведется.

– Обычная, в общем-то, вылазка. У нас почти каждую ночь рейды по окраинам проводятся, – продолжал Шувалов. – В поиск ушли двенадцать вэдэвэшников и двое наших. Всего в группе было четырнадцать человек.

– И что? – поинтересовался Бушмин, он уже успел врубиться в ситуацию. – Кто-нибудь из них обратно вышел? Или все накрылись с концами?

Шувалов подавил тяжкий вздох.

– Все обстоит куда хуже. Тела троих вчера сами десантники обнаружили. Здесь, ты, наверное, в курсе… гуляет здесь линия фронта. То есть с утра, как развиднеется, мы идем вперед, зачищаем помаленьку кварталы и доходим почти до больничного комплекса, а уже к сумеркам отходим на исходные. Этих троих – от одного только туловище осталось – чечены, видимо, не смогли с собой прихватить либо в спешке забыли о них…

– Это еще цветочки, – сказал Мокрушин. – Расскажи ему, командир, какое нам «кино» местные «геббельсы» недавно показывали.

Шувалов кивнул:

– У нохов здесь есть передвижной телепередатчик. Иногда врубают по ночам, транслируют свои «новости». В основном, конечно, это делается в расчете на Запад, мол, дух наш не сломлен, в осажденном городе даже телевидение имеется. В эфире они работают минут семь-восемь, от силы десять, чтобы ракетой по наводке на излучение не получить… Показали сюжет о своих новых свершениях. Так, мол, и так, уничтожили подразделение федералов… Цифры наших потерь они умножили примерно на десять, но факт есть факт: на пленке засняты трупы вэдэвэшников, семь трупов уложены в рядок. Четверых им удалось заполучить живьем…

– Если судить по картинке, все они ранены, – дополнил Мокрушин. – Вот из-за этой «геббельсовской» пленки и разгорелся сыр-бор… А тут еще передали сообщение, что чечены у нас Ханкалу отбили, и наверху такое закрутилось… По слухам, нашим «полководцам» должны на днях в Кремле «звездочки» вручать. Сам понимаешь, Андрей, какую свинью всем нам нохи подложили, награды-то могут тю-тю… Опять же, мода пошла на разные спасательные мероприятия. Я все понимаю, и, когда летчика в горах всем миром спасали, все было по делу. Андрей знает, у нас и в морпехах закон такой был: своих убитых и раненых на поле боя не оставлять. Но надо же и голову иметь на плечах!

Мокрушин в сердцах сплюнул под ноги.

– Ты думаешь, чего генералы задергались? Сколько уже народа накрылось, сколько пропало с концами, и ничего, они это как-то пережили… Дергаются они потому, что кто-то уже успел в Москву настучать! Может, и пленку уже успели по «ящику» прокрутить, по забугорному или нашему, мы ж тут не смотрим телевизор целыми днями! Представь, награды из рук уплывают, новые звания могут накрыться! Как такое допустить?! Значит, надо совершить что-нибудь героическое! Оборотку нохам устроить! Желательно даже что-нибудь серьезное в самом центре города затеять, показать, что мы люди деловые и этот сраный городишко вот-вот возьмем! И своих из плена надо выручить, это ж дело чести! Мы ж все из себя такие благородные…

Понимая, что его занесло, что он наговорил лишнего, Мокрушин умолк, махнул рукой.

– Напрасно только людей положим, вот и все, – добавил он, не удержавшись.

– Вы закончили? – ледяным тоном произнес Шувалов. – Или еще накинуть несколько минут?

– Виноват, товарищ… подполковник.

– Раз виноват, тогда помалкивай, – смягчился Шувалов. – А теперь самое главное. Этой ночью решено ничего серьезного не предпринимать. Чеченцы явно провоцируют нас, и если ждут чего-то, то именно этой ночью. У нас будет время подготовиться, продумать все как следует. Сейчас служба радиоперехвата прослушивает все переговоры противника, от пленных тоже кое-какую любопытную информацию успели получить. То, что надо попытаться наших ребят из плена вытащить, – однозначно! Установить бы только надежно, где их держат… И чеченских волков надо приложить как следует, здесь я с командованием согласен. Только по-умному надо действовать, а не так, чтобы без толку людей положить.

– Из моих по-чеченски только один говорит, – в задумчивости проговорил Бушмин. – Да и то на грозненском диалекте.

– Я этой ночью со своими бойцами на «нейтралке» куковал, – подал голос Мокрушин. – До черта подвалов, есть где спрятаться.

– Говорите, на ночь наши к поселку отходят? – Бушмин поскреб в затылке. – Линия фронта гуляет?

Шувалов утвердительно кивнул головой.

– Вот видите, друзья мои? Если захотим, то можем не только командование по-матушке послать, но и какую-нибудь дельную акцию провернуть.

Мокрушин, поскольку он едва держался на ногах, завалился спать. Шувалов отправился в штабной модуль – сообщить руководству составленный вчерне план предстоящей акции. Андрей, проверив, как разместились его люди, решил подышать свежим воздухом, а заодно, пока не смеркалось, посмотреть сверху, с холмов, на осажденный федералами город Джохар.

Да, именно так. Населенный пункт, известный некогда как город Грозный, перестал существовать. Такого города больше нет, хотя его до сих пор упоминают десятки раз на дню – в официальных документах, в разнообразных сводках, в телерепортажах и в прессе. Город Грозный умер, как умирает человек, которому нанесли тяжкие телесные повреждения, как умирает жертва разбойного нападения, которую забили до смерти.

Трудно сказать, когда он умер, этот город. Возможно, это случилось в девяносто пятом, когда были разрушены почти все здания. Но, по-видимому, это все же случилось раньше, когда к власти пришел Дудаев, когда нохи, очень многие из них, вернулись в свое первозданное состояние, то есть превратились в стаю волков.

Умерший город, однако, захоронить не удосужились. Возможно, следовало бы изобрести по такому случаю некий ритуал. Но никто не знает, что в таких случаях нужно делать, какие молитвы читать. Нет прецедентов. А если и были в истории, то все примеры уже напрочь забыты.