Седьмой воин - Алим Тыналин

Рядом сидел Атымтай, кидал в рот куски мяса.

– Двадцать человек? – переспросил Серке у Кармыса. – Прекрасное известие. Всего делов-то. Завтра съездим и передавим, как крыс.

– Да прям сейчас поехали, – предложил Тауман с набитым ртом. Откинулся назад, на кошму, закрыл глаза, захрапел.

– Ух ты, какая! – прошептал вдруг Атымтай.

На одну из девушек, из тех, что блюда подавали, оказывается, засмотрелся. Все они укрыли волосы и лица платками, только глаза видны. Чего он там разглядеть умудрился? Разве что цвет косынки, ярко-красный, привлек внимание.

Юноша коснулся руки девушки, она как раз взяла пустую пиалу, прошептал:

– Тебя как зовут, красавица?

Незнакомка отдернула руку, уронила пиалу. Опустила голову, выскользнула из кибитки.

– Атымтай, – напомнил Серке. – Тебя вроде в другом ауле невеста дожидается?

Юноша потупил взгляд. А Кармыс заметил:

– Малец, а ты уверен, что под платком не старушка какая-нибудь? Видишь, как она распереживалась?

После трапезы в кибитку вошел Абдикен. Сообщил:

– Мы позаботились о ваших конях. Отдыхайте здесь, сейчас приготовят постель.

Приятели вышли из кибитки, подышать свежим воздухом. Только Тауман горой лежал на прежнем месте. Серке держал факел, освещал дорогу.

Женщины, среди них незнакомка в красном платке, прошли мимо с кошмами в руках. Атымтай очутился рядом, поскользнулся, схватился за девушку. И как бы нечаянно сорвал платок.

А там обнаружилась седовласая бабка с морщинистым лицом. Сердито выхватила косынку, проворчала:

– Осторожнее, косорукий, – и прошла в кибитку.

Парнишка засмущался, ушел в темноту.

– Я тебя предупреждал, – засмеялся Кармыс.

Ерофей добрался до постели и сразу уснул.

***

Выехали поутру, солнце еще не встало.

Кони отдохнули. Ерофей сидел на Каурке. Сасыкбай поехал с ними, указывал дорогу.

Рядом ехали Кармыс и Заки.

– Надеюсь, Абдикен не передумает из-за того, что с бандитами быстро управились, – сказал лучник.

– Ты насчет табуна в пятьдесят голов? Уговор есть уговор, – ответил Ерофей. – Мне Абдикен честным показался.

– Хорошо бы. Сейчас многие обещают, а потом пропадают. Как хотите, но если он и впрямь подарит табун, я завяжу с разъездами, – сказал лучник. – Поеду в родной аул, осяду там. А ты куда подашься, северянин?

– У меня дела в Чач-граде.

Заки поднял голову.

– И у меня есть.

– Может, вместе поедем?

Душегуб подумал, затем покачал головой.

– Нет. Лучше тебе не ездить со мной. Опасно. Да и под ногами путаться будешь.

Ерофей пожал плечами.

Когда солнце поднялось над горизонтом, добрались до Сарысу. По берегам речки тянулись густые заросли и низкорослые деревья. Потихоньку двинулись вдоль русла.

К полудню остановились у брода.

– Вон за теми холмами стоял аул Айбаса, – показал Сасыкбай.

Серке кивнул.

– Понятно, – и приказал. – Готовьтесь. Немного отдохнем и пойдем на Кокжала.

А сам вынул меч из ножен.

Ерофей зарядил пищаль и пересел на Сивку. Тауман помахал палицей, засунул в рот кусок вяленой баранины. Беррен вытащил сабли. Атымтай взял копье. Кармыс натянул тетиву лука и чуть позвенел, как струной гуслей.

Заки поехал дальше. Обернулся, пояснил:

– Я со спины привык нападать. Как начнется потеха, присоединюсь.

Сасыкбай достал топор.

– Старик, может, в стороне постоишь? – спросил Кармыс. – Твое время прошло.

– Когда голову Кокжалу снесу, тогда отойду в сторонку, – ответил дед, и добавил, по обыкновению. – Хороши дела завершенные.

Пересекли речку. Направили коней по тропке на вершины холмов.

За холмами открылась небольшая долина. В долине, в тени деревьев, у ручейка, виднелись люди в разноцветных одежах. И впрямь немного, чуть больше десятка. Рядом костерок, кибитка, кони пасутся.

– Это они, – сказал Серке.

И пришпорил Журдеку.

Отряд помчался к татям. Копыта коней подняли тучу пыли.

Их заметили, да поздно. Закричали, побежали за оружием.

На полном скаку маленькая рать ворвалась в лагерь.

Ерофей осадил лошадь, навел пищаль.

В спину ближайшему татю.

Тот успел обнажить саблю, бежал навстречу.

Ерофей выстрелил.

Грабителя отшвырнуло назад.

Рядом промчался Тауман, врубился конем сразу в троих противников.

Махнул палицей.

Ударил одного, второго.

Черепа татей треснули.

Кровь и мозги полетели во все стороны.

Сбоку подскочил еще один, пробовал ткнуть великана копьем.

Не вышло.

Свистнула стрела. Вонзилась злодею в горло. Он заклокотал, брызгая кровью изо рта. Упал.

Ерофей тем временем закинул пищаль в седельную суму. Выхватил бердыш, взялся покрепче.

Погнал Сивку вперед. Туда, где Серке верхом на коне сражался с двумя пешими бандитами.

Ерофей налетел на одного, опрокинул.

Нагнулся, вогнал секиру в спину лежащему.

Обернулся.

Серке выбил саблю у противника, рубанул мечом по шее.

Глянул на московита. Крикнул:

– Где треклятый Кокжал?

И впрямь, куда подевался? Ерофей огляделся. Лиходеев перебили, как котят. Атымтай гонялся за последними, пронзал копьем. Раненые лежали на земле, стонали. Сасыкбай раскалывал им головы топором.

Нет старшого татя. Как сквозь землю…

И тут Заки, откуда-то издалека, закричал:

– Берегись!

Ерофей глянул на вершину холма. Что за диво дивное?

Из-за сопок показались еще люди. Много, весь холм усеяли. На боку сабли, в знакомых пестрых одежах. Благо, что пехом идут, коней где-то оставили. А передом шагал давнишний детина с толстой шеей, платок белел на голове. Вот он где Кокжал, оказывается.

– Кто говорил про двадцать разбойников? – свирепо спросил Серке. – Их не меньше двух сотен.

Кармыс опустил лук.

– Попутал нас Битбай. Обманул, как детей.

Тут и Кокжал заметил неладное. Заревел, побежал к незваным гостям. Остальные следом за ним.