Звезда героя - Сергей Малинин

– Идиот, – проворчал Машков. – Мало было военной прокуратуры, теперь ему еще и Гаагский трибунал подавай.

– А кто узнает? – запальчиво возразил Одинцов. Он уже вовсю валял дурака, откровенно наслаждаясь процессом. – Ну, кто? Мы тихо, мирно, чинно-благородно… А? Могу тебя с собой прихватить, а то засиделся ты что-то на берегу. Мы нырнем и вынырнем, а они нырнут и не вынырнут…

– Заманчиво, черт, – сказал Машков и мечтательно закатил глаза.

В это время дверь кабинета резко распахнулась, и смутно знакомый Одинцову голос с напускным неудовольствием и плохо замаскированным, зато искренним беспокойством спросил:

– Ну что у тебя здесь опять стряслось?

Они одновременно повернулись к двери. Машков самодовольно ухмыльнулся, одними губами проговорив: «Два ноль». Одинцов изумленно, будто на привидение, вытаращился на вошедшего, а вошедший, капитан-лейтенант медицинской службы Кукушкин, демонстрируя завидное самообладание, произнес:

– Так-так-та-а-ак. Три мушкетера двадцать лет спустя – так, кажется, это называется? Причем Атос и Портос, как водится, вылакали почти весь коньяк, не дожидаясь благородного Арамиса… Да тише ты, медведь! – придушенно завопил он, очутившись в стальных объятиях Одинцова. – Заломаешь, дьявол тихоокеанский…

* * *

На следующий день друзья решили отправиться на природу, чтобы пообщаться, поговорить, поесть шашлычков. Не сговариваясь, почетную миссию приготовления мяса поручили доктору.

– А почему, собственно, я? – с вызовом спросил доктор Кукушкин.

– Ты у нас хирург? – с подозрительной ласковостью в голосе ответил кавторанг Машка.

– Вот именно, – вызывающе подтвердил Кукушкин.

– А кто лучше хирурга может управиться с мясом? К тому же «готовить» по-английски – «кук». Как, кстати, и повар. Отсюда наше слово «кок». Короче, как ни кинь, а все на тебе сходится.

– Тебе бы не отрядом командовать, – проворчал военврач, – а вести телевизионные дебаты… Демагог!

– Делом займись, – поставил точку в дискуссии Машков.

Недовольно ворча, Кукушкин принялся насаживать на шампуры сочные куски мяса, перемежая их ломтиками помидора и колечками репчатого лука. Он был одет в просторные выгоревшие шорты до колена и наброшенную на плечи легкую светлую рубашку. Рыжеватую макушку прикрывала бейсбольная кепка, из-под козырька которой поблескивали ультрамодные солнцезащитные очки. На загорелой шее скромно посверкивала золотая цепочка; картину полного благополучия гармонично довершал новехонький «лендровер», что, блистая черным лаком, стоял на подъездной дорожке.

Глядя на все это великолепие, нельзя было не вспомнить, что родители капитана Кука всю свою сознательную жизнь работали преподавателями в Питерской военно-медицинской академии. С выбором профессии и учебного заведения у него, таким образом, проблем не возникло. Вообще, у Алексея Кукушкина никогда не было проблем – по крайней мере, материальных и проблем со здоровьем; наверное, какие-то житейские неурядицы случались и у него, но Иван Одинцов о них ничего не знал и не без оснований подозревал, что кавторангу Машке о них тоже неизвестно. Нрав у Кука был веселый и ровный – возможно, как раз из-за отсутствия настоящих трудностей, на преодоление которых у подавляющего большинства простых смертных уходят лучшие годы жизни. Даже с женой ему повезло: женившись по большой взаимной любви, Кук через некоторое время обнаружил, что у его супруги наличествует несомненный талант к ведению бизнеса. Начав в голодные и беззаконные девяностые с мелкой розничной торговли всякой дребеденью, к началу двадцать первого века она стала владелицей сети продуктовых магазинов и двух салонов красоты. При этом, как ни странно, семья у них сохранилась и любовь не остыла, хотя на протяжении многих лет военврач Кукушкин не мог похвастаться большими доходами – как известно, врачуя матросов, особо не разживешься. И при этом (если верить ему) жена ни разу его не попрекнула – ни словом, ни взглядом, ни выражением лица. По словам Кука, его Ирка свято верила в две вещи: в закон сообщающихся сосудов (то есть, пока одному из супругов, грубо говоря, прет, второй вполне закономерно сидит на нуле, и наоборот), а еще в слова покойной пророчицы Ванги, которая не уставала повторять, что денег у человека должно быть в достатке, но не в избытке. Дело свое она любила, мужа не только любила, но еще и уважала, поскольку он был действительно классным хирургом, и пошлых ссор из-за денег у них в семье не случалось никогда – так, по крайней мере, утверждал сам Кук, и у Одинцова не было оснований ему не верить.

Улучив момент, кавторанг Машка рассказал ему, что Кук до сих пор ходит в капитан-лейтенантах и вправляет пловцам вывихи в занюханной санчасти не по прихоти злого начальства и не по иронии судьбы, а, как ни странно, по собственному желанию: он, видите ли, уверен, что охотников врачевать адмиралов в военно-морской медицине достанет и без него и что матросы – тоже люди, нуждающиеся в квалифицированной медицинской помощи. Посему он, кандидат медицинских наук, имеющий публикации в серьезных изданиях и пользующийся авторитетом в медицинских кругах, действительно не считает ниже своего достоинства вправлять вывихнутые матросские пальцы, зашивать порезы и даже, черт возьми, возиться с вросшими ногтями.

У Одинцова этот рассказ вызвал двоякое чувство. С одной стороны, подобное самоотречение во имя христианского милосердия, клятвы Гиппократа и прочих высоких материй выглядело (и, несомненно, являлось) достойным всяческого уважения. А с другой стороны, легко презирать презренный металл, когда за тебя его добывают другие! Жена – бизнес-леди, весьма обеспеченные родители, а еще – московский дядюшка, о котором в семье Кукушкиных раньше старались не вспоминать. Этот дядюшка, по рассказам Кука, был тот еще фрукт. В полузабытые доперестроечные времена он числился в цеховиках, потом естественным путем перешел в разряд кооператоров, а ныне владел в Москве сетью престижных ювелирных магазинов. И Кук никогда не скрывал, что, будучи в своей семье чем-то вроде паршивой овцы, московский дядюшка всегда благоволил к единственному племяннику и, когда представлялась возможность, всячески его баловал. Так что необходимости расшибаться в лепешку, зарабатывая деньги, у Алексея Кукушкина не было никогда.

Поймав себя на неприятном чувстве, которое вызвали «лендровер» доктора Кукушкина и его же золотая цепочка, Одинцов это чувство проанализировал, пришел к выводу, что по-русски оно именуется завистью, и с корнем выкорчевал его из своего организма. Он был хозяин своей натуре; такое определение еще в курсантские времена дал ему все тот же Кукушкин. Тогда же капитан Кук признался, что страшно завидует силе его характера, так что, пожалуй, они были квиты, с какой стороны ни погляди. Одинцов жил той жизнью, которая его целиком и полностью устраивала, и