Мент: Рождество по-новорусски - Александр Золотько

Фомин посмотрел вслед уходящему клиенту. Того как раз здорово качнуло и бросило к стене. Но на ногах он удержался.

Подстраховка выглядела нелепо, но были правила, от которых Фомин и его люди не отступали.

– Подгоняй, – согласился Фомин и спрятал телефон в карман.

Клиент медленно двигался к арке.

Фомин тяжело вздохнул и потер руки, не снимая перчаток. Замерз. И обидно, что придется ходить за этим алкоголиком еще непонятно сколько. Во всяком случае, Владимир Родионыч, получая очередной рапорт, ни о какой отмене заказа не говорил.

Наконец клиент скрылся в арке.

Фомин усмехнулся. Новички в сложном искусстве наружного наблюдения бросились бы следом, чтобы не потерять клиента. И свободно могли напороться на него. И вовсе не обязательно, чтобы клиент стремился выяснить, следят за ним или нет. Клиент мог совершенно искренне ошибиться адресом, или укрыться в подъезде только для того, чтобы застегнуть без свидетелей ширинку.

Выждав еще с минуту, Фомин, не торопясь, подошел к арке, заглянул в нее и никого не обнаружил. Клиент прошел глубь двора.

Снег продолжал похрустывать, мешая слушать. Фомин замер. Клиент продолжал идти, скрипя снегом и бормоча себе что-то под нос.

Фомин пошел следом.

Пересек пустынный, засыпанный снегом двор, свернул за угол.

В лицо уперся луч света.

Это было так неожиданно, что Фомин дернулся, шагнул назад, зацепился ногой за сугроб и сел.

– Привет, – сказал голос из-за фонаря, и Фомин понял, что голос этот принадлежит клиенту.

Только вот был он спокойный и совершенно трезвый.

– Уберите фонарь, – потребовал Фомин, демонстрируя всем своим видом, что он, как и любой другой на его месте, испуган и возмущен такой нелепой и неуместной шуткой.

Фомин попытался встать.

– Сидеть, – коротко приказал клиент.

Можно было, конечно, наплевать на это требование, но из темноты за фонарем выдвинулась рука, в которой был пистолет.

– Со зрением все нормально? – спросил клиент.

Фомин кивнул, изображая растерянность и лихорадочно соображая, что теперь делать и как выходить их этой дурацкой ситуации. Похоже, алкоголик вдруг заметил слежку, и сработали остатки рефлексов.

– Вам нужны деньги? – неуверенным голосом спросил Фомин.

В конце концов, с точки зрения случайного прохожего, все это могло походить на банальное ограбление.

– Деньги нужны всем, – сказал клиент.

– Так возьмите, – Фомин медленно поднял руку ко внутреннему карману куртки.

– По-моему, у нас недоразумение, – сказал клиент, и фонарь немного переместился в сторону.

И приблизился на пару шагов. Фомин услышал, как злорадно хрустнул снег.

Сейчас рядовой обыватель должен ужа начинать впадать в истерику, решил Фомин и, дернув щекой и не забыв дрогнуть голосом, выпалил:

– Что вам от меня нужно? Я этого так не оставлю… Вы знаете, что я…

Фразы были нарочито нелепы и в подобной ситуации совершенно бесполезными или даже вредными. И строились эти фразы в расчете на то, что нападавший поверит, что за ним шли случайно. В конце концов, Фомин точно знал, что перед ним не урка какой-нибудь, а сотрудник милиции. Пусть даже спивающийся.

– Похоже, – сказал спивающийся сотрудник милиции. – И даже истерика звучит. Я бы поставил за артистизм пять-шесть. А вот за технику исполнения – около трех.

– Я…

– Ты, – подтвердил клиент. – Тебя зовут Олег Батькович Фомин, и знаешь, что это значит?

Хреново, подумал Фомин.

– И что это значит?

– А это значит, что ты сейчас очень медленно расстегнешь куртку, потом медленно ее распахнешь и осторожно, как стеклянный, достанешь свой пистолет. Двумя пальцами за рукоять. Если на каком-либо из этих простеньких этапов ты заспешишь, или, не дай Бог, дернешься, я тебя застрелю.

У Фомина мелькнула мысль поспорить, выигрывая время, или все-таки попытаться схватиться за оружие, но…

– Я бы на твоем месте не рисковал, – сказал клиент. – Тут понимаешь, какая фигня получается, ты в перчатках, да еще с мороза. А пистолет, как я полагаю, носишь на предохранителе. И без патрона в стволе. Ведь без патрона?

Фомин промолчал.

– Вот видишь, – фонарь чуть качнулся, словно державший его сочувственно пожал плечами. – Прикинь, сколько времени уйдет на то, чтобы его достать, снять с предохранителя, передернуть затвор… Я ведь и застрелить смогу. Запросто.

Фомин почувствовал, как пересохли губы.

– А ты губы на морозе не облизывай, – посоветовал клиент, – обветрятся и потрескаются на фиг. Ты давай, куртку расстегивай и ствол доставай.

Фомин сидел в снегу неподвижно.

– Товарищ не понимает, – констатировал клиент. – И это печально. Тогда – по пунктам.

Грохнул пистолет.

Пуля сорвала с головы Фомина шапку. Голове разом стало холодно, хотя лицо бросило в жар.

– Это я тебе демонстрирую виртуозную стрельбу. Теперь я тебе объясняю всю безысходной твоего положения. Я – сотрудник милиции… Только не нужно сейчас демонстрировать радость и рассказывать мне о случайности. Я сотрудник милиции и ношу с собой табельное оружие. Так?

Фомин пожал плечами.

– Так. И еще я имею право его применять. Согласен? Согласен. И мы оба знаем, что ты носишь в «босоножке» под курткой пистолет. И что этот пистолет не зарегистрирован. Так что, статья уже есть. Но и это не все.

Фонарь еще приблизился.

– Предположим, что я шел по важным ментовским делам, а на меня кто-то напал и выстрелил в меня из пистолета. Я применил оружие в ответ и, как полагается славному орлу-оперу, поразил супостата прямо в лоб. Со второй пули, потому что первой я только сбил ему шапку. Ты же работал в органах, Фомин, ты можешь оценить простоту и изысканность ситуации. Оценивай давай, а то простатит насидишь.

Свет фонаря резал глаза и доставал, как показалось Фомину, через глаза до самого затылка. И картинка, нарисованная клиентом, была очень логичной и завершенной. И совершенно безысходной. Или почти безысходной.

Фомин медленно расстегнул змейку на куртке, отодвинул полу в сторону. Нащупал пистолет.

– Аккуратно, – напомнил клиент.

Фомин взял пистолет двумя пальцами.

– Бросай его мне, – подсказал клиент. – Под ноги.

Пистолет негромко стукнулся о землю, покрытую снегом.

– Вот теперь продолжаем разговор, – довольным тоном произнес клиент. – Как меня зовут?

– Я не знаю, – пробормотал Фомин.

– Ответ неверный.