На ветрах разбойных лет - Валентина Коростелева

– Господи, собрала я то, что осталось от 92 года на книжках, и – ухнула последние денежки! – сокрушалась старушка.

– Зато Администрация города успела и на процентах поживиться, и все сполна получить! Видать, в связке работали…

– А чё удивляться! Рыба-то с головы гниёт!

– Вот стоим, мёрзнем в холодном коридоре, присесть негде, а тогда-то, помните, как нас принимали? – продолжила старушка.

– Как не помнить! Ну, просто как родных людей! И лица симпатичные, и кругом чистота и тепло, и речи ласковые… Ну, прямо благодетели, и только! – подхватил бойкий на язык, почти весёлый мужик с добродушной улыбкой. О таких говорят: свой в доску. Таких останавливают на улице и с ходу начинают просить совета, а то и помощи. Это и есть Тимофей, один из главных героев нашей повести.

А в другой стороне коридора молча нёс свою «вахту» Олег Петрович.

– А вы… вы тоже здорово погорели? – обратилась к нему толстая, всё ещё молодящаяся особа, явно претендуя на внимание товарища по несчастью.

– Да, и я, дурак, не устоял. Не были мы готовы к такому тотальному обману, что поделаешь. Вот и учимся до сих пор…

– Ой, и не говорите! И ведь не знаешь, откуда очередная каверза выплывет! У меня сын только-только начал вставать на ноги, только-только с кредитом расплатился, как – бац! – и август 98-го. Сейчас опять на нуле.

– Тут уж само государство постаралось! – включился в дискуссию бомжоватый на вид тип. – Власти-то, небось, и соломку под себя постелить успели, а нашего брата – опять по башке!

– То-то и оно! Какая голова выдержит всё это! – подхватила толстая, искоса взглядывая на Олега Петровича. – Вот и пьют люди, и колются, и во все тяжкие пускаются!

– Ой, и вправду мало хорошего, – заключила старушка. – Жить-то как-то надо, вот и мыкаются люди, кто во что горазд.

Тут из дверей вывалились сразу трое, началась толкотня, очередь задвигалась, заново занимая свои позиции. Разговор угас сам собой.

Через час и Олег Петрович, выйдя из кабинета и продравшись сквозь очередь, оказался, наконец, на улице. Прошёл несколько метров, присел на скамейку во дворе.

«Дожил, однако», – думал он про себя. Ему, занимавшему важные посты в обкоме, привыкшему к хорошему во всех смыслах обхождению, – даже в последние, смутные, годы не часто приходилось оказываться в таких толкучках, среди столь разных людей. И в то же время какой-то интерес ко всему этому не давал места обиде и злости. Он впервые был так близко с теми, кто имел право судить власти, в ком, несмотря на внешнюю убогость, чувствовались истинная сила и справедливость. И это грело.

– Боже мой, Олег Петрович?

Рядом стояла женщина, весьма приятная на вид. Одежда, ухоженное лицо, и главное – почти волоокие глаза, какие в таком возрасте бывают не часто.

– Изольда, неужели? И ты – оттуда?

– Куда деваться, – она погрустнела, но глаза не погасли. – А ты… ты где-то здесь живёшь?

– Да, неподалёку. Вот, вернулся в родные места.

– Ты ведь, кажется, на Урале работал?

– Да, почти. И немало. Пока…

– Что пока?…

– Пока не уволился из обкома и не переехал сюда с женой и дочкой. – Он помедлил, но, привыкший к точности во всём, добавил: – Жена погибла. Несчастный случай.

– Боже мой, Олег Петрович…

– Да, вот так… Но хватит об этом. Присаживайся. Как ты? Слышал не раз – и по радио, и вообще…

– Ой, Олег Петрович… – Изольда почти смутилась. – Много чего было. И замужество, правда, недолгое, и взлёты, и…

– Ну, ну, ты и сейчас, я смотрю, – просто молодец. И далеко живёшь?

– Да нет, во «фрегате» этом! – и она показала на длинный домище в 12 этажей.

– Неужели? И я – там! Нет, ты только подумай!..

– А чего удивляться? Город-то небольшой, считай, целый микрорайон уместился… в каютах этих! Помните, у поэта: «Куда ж нам плыть?…»

– Ну, хватит сидеть. А то замёрзнем. Встаём?

– Конечно!

Они пошли по скверу, уже почти голому. Вдруг к Олегу Петровичу подбежал мальчишка лет четырнадцати.

– Дядя, дай закурить, а? – и молящими глазами впился в лицо, будто в душу.

– Я вообще-то… – Олег Петрович почти виновато смотрел на мальчишку.

– Я тебе сейчас дам закурить! – откуда-то сбоку рванулся к ним полноватый мужчина с румянцем на щеках и взъерошенной головой. Он дёрнул мальчишку за руку, взглянул на Олега Петровича, чтобы извиниться, и… почти потерял дар речи.

– Как, это… вы?

– Тимофей! Вот это да! Изольда, сегодня что-то произошло с планетами!

– Тимошка! – и женщина, забыв о возрасте, как девчонка, повисла у него на шее.

Удивлённый до самых печёнок внук стоял в стороне…