Танго Агарта. Книга первая - Валерий Николаевич Ковалев

– Ресин, – буркнул стоявший рядом матрос. – Нахлебался воды, отходит.

– Ну что же, благодарю за службу, – пожал всем руки Иванов. – Если бы не вы, все могло плохо кончиться. Иван Степанович, – обернулся к механику, – парней в лазарет, пусть доктор разотрет спиртом. А откачку воды организуй вручную, помпой. Давай, действуй.

Затем был объявлен режим тишины и акустик стал слушать море.

Оно безжизненно молчало.

… Так ты считаешь, это было какое-то новое оружие? – спросил чуть позже Иванов, когда, обойдя всю лодку и убедившись, что больше повреждений нет, они с Батраковым сидели у него в каюте.

– Безусловно, – ответил тот. – Возможно, это и есть, то, что Гитлер называл «оружием возмездия».

– М-да, – хмуро взглянул командир на подволок*, – здорово они нас. – Всего минута и двух крейсеров, как ни бывало. Жаль Катченко с Прибытковым и их команды. Всю войну прошли, а тут такое.

– Жаль, – сказал контрразведчик, – что будем делать дальше?

– Ночью всплывем и определимся с обстановкой. Скорее всего, придется отойти и вызвать подкрепление.

– И я такого же мнения. – Будем ждать ночи.

Потекли тягостные часы ожидания. Все основные механизмы на субмарине были выключены, лишние перемещения запрещены, корабль цепенел в холоде.

Когда фосфорицирующие стрелки часов в центральном посту показали начало первого, а температура в отсеках упала до пяти градусов, сидящий на разножке* в овчинном полушубке Иванов, дал команду приготовиться к всплытию.

– Есть первый!

– Есть второй!

– Есть…! – последовали доклады с боевых постов, и в трубопроводах зашипела гидравлика.

– Всплываем, – бросил он сидящему на рулях боцману, и тот протянул руки к манипуляторам.

Воздух высокого давления с шумом ворвался в балластные цистерны, лодка дрогнула, покачнулась и… осталась на месте.

– Продуть среднюю! – окаменел лицом командир.

Снова рев воздуха, морозный туман и, словно нехотя, стрелка глубиномера покатилась влево, вызвав вздох облегчения у всех, находившихся в центральном.

– Восемьдесят, шестьдесят, сорок…, – монотонно считал метры боцман.

На двадцати Иванов приказал, – «одерживай» и, встав с разножки, сделал шаг к перископу.

Поднятый наверх «топ»* отобразил пустынное море, купол неба над ним и висящий у горизонта серебристый диск.

– Караулит, сволочь, – прошептал командир, после чего лодка погрузилась на глубину и, двигаясь под электромоторами, направилась в сторону океана.

Весь остаток ночи шли не всплывая, а под утро, оставив за кормой полста миль, снова подняли перископ.

Неприветливо встретившая их земля, скрылась за горизонтом, небо клубилось тучами, из которых сеялся мелкий дождь.

– Приготовиться к зарядке аккумуляторов! – приказал капитан 3 ранга, после чего вверх ушла шахта РДП*, и в отсеках отдраили переборочные клинкеты. А спустя еще пять минут, в корпусе взревели дизеля и компрессора стали бить зарядку.

– Живем, – сказал механик и втянул носом запах перегоревшего соляра. Потом снова ушли на глубину и, впервые за сутки, кок выдал горячую пищу: борщ, макароны по – флотски и какао, что значительно улучшило настроение.

Следующей ночью опять всплыли, и Иванов приказал осмотреть надстройку.

В носу и корме было несколько вмятин, а на рубке срезало радиопередающие антенны.

– Сможете отремонтировать? – вызвал он на мостик командира БЧ-4*.

– Вряд ли, – облазив свое хозяйство вместе со старшиной команды, сокрушенно вздохнул тот. – У нас нет запасного оборудования.

– Теперь надежда только на связь ледокола, – сказал Батраков. – Хреново.

Однако, она не оправдалась. Когда подошли к месту стоянки ледокола, его там не оказалось. А у берега, на припае*, обнаружили спасательный круг и несколько вмерзших в лед трупов.

– Видно тарелки побывали и здесь, – взглянул Иванов на Батракова. – В таком случае, остается только одно, возвращаться.

– Да, – ответил контрразведчик, глядя, как на палубу поднимают тела. Скрюченные и неподвижные.

Погибших похоронили в море и снова погрузились. Счетчик лага* исправно отсчитывал мили.

В начале февраля, просемафорив на береговой пост СНИС* свои позывные, обледенелая, в пятнах сурика и ржавчины, «К-25» отшвартовалась в Минной гавани Кронштадта.

Потом была встреча с командующим флотом, а спустя сутки из Москвы прилетело высшее начальство.

– Вы не выполнили приказ, – выслушав доклады Иванова и Батракова, нервно заходил по кабинету Абакумов.

– Не согласен, – нахмурился нарком. – Они сделали все возможное.

– Напишите подробные рапорта, – обвел тяжелым взглядом офицеров, генерал-полковник. – Пока можете быть свободны.

Что докладывали вождю нарком и начальник ГУКР «СМЕРШ», история умалчивает, но спустя год Кузнецов был снят с должности и отдан под суд, а судьба Абакумова сложилась еще более трагично.

Сталин не прощал ошибок.

Глава 2. Успех адмирала Бэрда

«Окончится война, все как-то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, – все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей.

Человеческий мозг, сознание людей, способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников, в самой России.

Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, необратимого окончательного угасания его самосознания.

Из литературы и искусства, например мы, постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс.

Литература, театры, кино – все, будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности.

В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и станут никому не нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу – все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит.

Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом, поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов. Вот так мы это сделаем».

– Отличный план, – закончив читать, довольно изрек представительного вида сухощавый человек в дорогом костюме и очках,