Равнение на знамя - Александр Бушков

— Вообще-то он неплохо работал, — сказал опер,пожимая плечами. — Я что-то за два года дезы и проколов не припомню…

— Людям свойственно меняться, — сквозь зубы процедилполковник Рахманин. — Особенно в этом веселом краю. Скажем, любимыйтроюродный племянник подался в басмачи, мы его захлопнули, и твой источник понеисповедимому выверту души всех нас срочно возненавидел. Случается?

— Случается, — вновь пожал плечами опер.

— Ну, пошли?

Полковник распахнул дверцу совершенно штатского «москвича» сновыми, еще не успевшими примелькаться бандитской разведке номерами, повъевшейся привычке окинул внимательным взглядом окрестности, обширный двор спустырем с одной стороны и тремя кирпичными «хрущевками» с другой.

Все вроде было в порядке, носилась без присмотра гомонящаядетвора, степенно беседовали на лавочке два аксакала, оба в папахах и старыхпиджачках с парой медалей у каждого…

— Пошли, — повторил он, передвигая на живот самуюобыкновенную сумочку, в которой помещался семнадцатизарядный австрийский«глок». И сдвинул на полсантиметра застежку, чтобы можно было вмиг рвануть«молнию».

За ним двинулись Карабанов и местный опер. Водитель осталсяв машине, крутанул ее в полицейском развороте и задним ходом переместился наудобную позицию, откуда мог наблюдать за всеми прилегающими окрестностями.

— Мне доложили, — сказал опер, шагая плечо в плечос полковником. — Он там один с утра, никого больше.

— Уже легче, — промолвил Рахманин, не поворачиваяголовы.

Они вошли в подъезд, тихонько прикрыв расхлябанную дверь,стали гуськом подниматься по лестнице. С третьего этажа навстречу выдвинулсясовершенно неприметный человек в штатском и сообщил:

— Один по-прежнему, — отвел полу пиджака и показалвисевший на ремне под мышкой прибор. — Перемещений не фиксируется,дрыхнет, скорее всего. Или нажрался.

— А шариат? — ухмыльнулся полковник.

— Шариат некоторые водкой обходят, — серьезнопояснил опер. — Про водку в Коране ничего не сказано, там только насчетвина из забродивших ягод…

— Голь на выдумки хитра, — буркнулполковник. — Ну, начали…

Они привычно рассредоточились на площадке, стоя так, чтобыне словить возможную пулю, если клиент вздумает палить через дверь — онабыла хлипкая, фанера на каркасе, будучи в дурном настроении и кулаком пробитьможно, не то что пулей.

Опер поднял руку к звонку, болтавшемуся на одном винте,нажал кнопочку. Внутри немузыкально задребезжало, и снова, и еще раз. Второй,поглядывая на прибор, сказал:

— Присутствует, куда ему деться. А движения нет…

Дверь напротив приоткрылась, показалась ничем непримечательная бородатая физиономия. Уставясь на него пристально, полковникулыбнулся, вроде бы любезно и дружески, но от этой его улыбочки аборигенамоментально внесло в квартиру спиной вперед, дверь шумно захлопнулась, слышнобыло, как в замке скрежещет ключ, а потом и задвижка стукнула — хозяинситуацию моментально оценил и вмиг забаррикадировался от излишних сложностейжизни.

— Ну что, пошли? — сказал полковник почтинебрежно, расстегивая сумочку.

Хватило одного удара ногой, не особо и молодецкого —хлипкая дверь моментально распахнулась, одно удовольствие работать с такими.Они ворвались в квартиру по всем правилам — расположение комнат было,конечно, известно, — и Карабанов переместился вправо, в большую комнату,так чтобы и кухоньку не обойти вниманием, а полковник с опером кинулись налево,где наличествовала вторая комната, поменьше.

Уже распахивая ее несильным пинком, полковник ощутил запашок…

— Картина Репина «Приплыли»… — сказал он негромко,пряча пистолет, в котором не было необходимости.

Запашок был еще не сильный, но явственный. Кровьдавным-давно успела высохнуть и на полу, и на стенах. В комнатке не наблюдалосьособенного беспорядка, разве что потертое кресло повалено.

Все они были людьми привычными, и оттого особенного приливаэмоций не испытали — видали и похуже. Разве что поморщились, глядя напечальное зрелище. Вот теперь было совершенно ясно, что агент дезу толкнулотнюдь не по собственному почину: каким-то образом вычислили, раскололи и поговорили.Учитывая, что с ним проделали, понятно, почему он написал ложное донесение.Методов убеждения не выдержал. Случается и такое…

— Я ж говорил, он нормально работал… — вздохнулопер.

— На хитрую жэ есть хэ с винтом, как известно… —сумрачно откликнулся полковник.

— Будем оформлять?

— А что еще делать? — пожал плечамиРахманин. — Это уж чисто ваша работа, мужики, вся эта бюрократия. А я…Стоп, стоп!

Увидев нечто неправильное, он присел на корточки,присмотрелся. Посторонним предметом, которому, в общем, тут быть никак неполагалось, оказался средних размеров гвоздь, вбитый в пол прямо посерединекровавого пятна так, что торчал над половицами на пару сантиметров. Шляпкаблестящая, новехонький…

— Ну да… — сказал полковник, выпрямляясь. —Кровушку прибивал, конечно…

Остальные не переспрашивали, глядя понимающе. Все давно ужезнали, в чем примочка. Абу-Нидаль, скотина этакая, был суеверным и всегда,когда имел возможность, старался надлежащим образом исполнить стариннейшийарабский обряд под названием «прибивать кровь». Считается, что если ты неприколотишь к полу — или к земле, не суть важно, — кровь убитоготобой человека, покойник превратится в жаждущего мщения кровососа-ифрита (нечтовроде зомби и призрака одновременно), нагрянет к тебе ближайшей же ночью иобстоятельно объяснит, как он тебя ненавидит. С гяурами самозваный шейх этотритуал не соблюдал, а вот касаемо мусульман всякий раз старательно вбивалгвоздик, если только имелась хоть малейшая возможность. Значит, он сам тутбыл — в банде никто, кроме него, сроду «прибитой кровью» не заморачивался.То есть шейх либо в городе, либо где-то поблизости… Или все же в конце концовпоявились последователи из молодежи, и сам Абу-Нидаль тут не появлялся вовсе?Да нет, должен был, не передоверил бы никому столь важную операцию,убедительную дезу втюхать — это вам не банальную мину на дороге заложить,тут мозги нужны.