Седьмой воин - Алим Тыналин

Тауман повертел палицей.

Лиходей ударил коня пятками, взял с места в галоп. Помчался на великана.

Тауман приготовился выбить его из седла.

Да только не доехал немного супостат. Остановил коня, меч в ножны сунул, щит за спину закинул.

Сердце у Ерофея быстрее забилось. Серке кулаки сжал.

А у разбойника, откуда ни возьмись, в руках обрывок веревки появился. Положил в него чего-то, над головой завертел.

Это же праща!

– Берегись, – крикнул Ерофей.

Да поздно.

Тать руку вперед выкинул. Камень впился гиганту в голову, ударил прямо по лбу. Шлема он отродясь не носил.

Зарычал Тауман от боли. На глаза кровь потекла.

А коварный недруг уж второй камень закрутил.

Великан к противнику затопал. Да только тот коняшку тронул, вмиг в сторону отъехал. Еще успел и второй снаряд запустить. В плечо попал.

И началась игра в догонялки. Верткий лиходей неустанно пращой орудовал. Тауман пытался его догнать.

Скоро все лицо гиганта опухло и покрылось ссадинами от камней. А ловкого татя достать так и не удавалось.

Другие разбойники смеялись над громадным защитником, улюлюкали и саблями трясли. Аулчане молчали.

– Так он его до смерти загоняет, – проронил Абдикен.

Тауман перестал с ревом гоняться за противником. Постоял, не обращая внимания на насмешки врагов. Еще один камень стукнул по голове.

А потом великан развернулся и швырнул палицу. Почти не целясь. Огромная дубина пролетела, кувыркаясь, в воздухе. Ударила пращника в грудь и вырвала из седла.

Теперь зашумели старики в ауле.

– Это другое дело, – одобрил Абдикен.

Атымтай крикнул:

– Убей его, Тауман!

Гигант подошел к поверженному врагу, схватил за ворот, приподнял. Поднял кулак.

И вдруг повалился наземь. Скорчился, поджав ноги, руки к животу прижал.

– Чего это он? – недоумевал Серке. – Сзади кто подстрелил?

Тауман завопил. Лицо исказила гримаса боли.

– Нет, мясом порченым отравился, – сказал Ултарак. – Говорил же, не ешь.

И впрямь, великана сразила маленькая хворь в желудке. Его противник встал, не веря удаче. За грудь держался. Подошел, хрипя, к Тауману. Достал саблю с боку, замахнулся над беспомощным защитником.

– Разве так можно? – крикнул Атымтай. – Он же не может…

Прежде, чем юноша докончил, пращник уже опустил саблю.

Но ударить не успел.

Тауман, лежа, выбросил вверх громадную руку.

Схватил проворного недруга за горло.

Повернул с хрустом.

И разбойник разом обмяк, повалился на спину. Голова вывернута вбок.

– Молодец, какой молодец, – прошептал Атымтай.

Люди в ауле радостно закричали. Тати молчали.

Тауман встал на четвереньки, все еще морщась от боли. Попробовал выпрямиться, но не удержался, опустился на колени.

– Мы победили, – сказал Серке. – Теперь он должен нас отпустить…

Но не тут-то было.

Позади Таумана возник Кокжал. В руках палица великана. Широко замахнулся.

Никто не успел и слова вымолвить.

На миг боль отпустила исполина. Он слабо улыбнулся замершим на месте товарищам.

А затем на его голову опустилась собственная палица.

Здоровенный лысый череп Таумана раскололся на куски. Глаза вылетели из глазниц с брызгами крови. Лицо исказили кровавые разломы.

Великан грохнулся лицом вперед. В изуродованном черепе зияла огромная черная дыра.

– Наша взяла! – закричал Кокжал. Указал палицей на аул, махнул людям. – Чего стоите?! Вперед! Принесите головы этих паршивых выродков!

Разбойничья масса за его спиной заворочалась, пришла в движение. Лиходеи задрали вверх копья и сабли, пронзительно завизжали. А потом в едином порыве бросили коней в атаку на стойбище Абдикена.