Идеальный силовик - Сергей Самаров

Герой России подполковник Серегин открыл дверь, не посмотрев в дверной «глазок». Знал, что в это время дочь должна с тренировки вернуться, и вообще ему, специалисту по рукопашному бою, заместителю командира бригады спецназа ГРУ по боевой подготовке, странно кого-то бояться и осторожничать в домашней обстановке. Тем более что, получив вчера Звезду Героя и крепко «обмыв» ее с друзьями, подполковник чувствовал себя неважно и соображал медленно, не так, как обычно. Серегин вообще был приверженцем трезвого образа жизни, и потому для него такие непривычные нагрузки оказались чрезмерными. За дверью и в самом деле оказалась Маша. Но пришла она не одна. За спиной Маши стояла высокая стройная женщина лет двадцати пяти.

— Здравствуйте, Павел Васильевич. Я правильно имя-отчество запомнила?

— Правильно, — ответила за отца Маша. — Папа, познакомься. Это к тебе. Поговорить насчет меня хотят. Насчет тренировок.

— Заходите, — гостеприимно показал рукой Павел Васильевич, хотя приветливую улыбку на лице не изобразил, поскольку состояние его было далеко не лучшим, кроме того, подполковник был слегка озабочен срочным отзывом в бригаду. Только что позвонили и попросили прервать отпуск. Предстояла командировка. Естественно, по телефону не сообщили, куда, но все последние командировки имели один адрес — Северный Кавказ. Да и вообще, он от природы был человеком неулыбчивым. — Я сейчас чайник поставлю.

— Не беспокойтесь. Я чай не пью. Вода — это лишний вес. А я стараюсь… Извините…

Женщина осмотрела себя с ног до головы, словно продемонстрировала свою стройную подтянутую фигуру, в которой не было ни грамма лишнего веса, и улыбнулась. Улыбка у нее оказалась приятной и обаятельной.

— Как хотите. Тогда проходите в комнату. Не в прихожей же разговаривать.

Женщина вроде бы слегка стеснялась, но все же разулась, сняв туфли на тонкой шпильке, и прошла в комнату. Павел Васильевич прошел следом за ней, показал кресло, куда пожелал усадить гостью, сам устроился на небольшом диване слева от нее. Маша села на стул за столом, заинтересованно ожидая начала разговора.

— Меня зовут Валентина Агзамовна. Я тренер детско-юношеской спортивной школы олимпийского резерва.

— Неужели у нас в стране еще остались такие? — спросил подполковник с легким удивлением. — Я думал, спорт у нас уже прочно похоронили и могилы забетонировали. Тоже по карате? — добавил он, поскольку дочь его занималась в детской группе как раз карате кекусинкай.

— Нет, к сожалению. От боевых искусств я совершенно далека, — ответила тренер. — И даже в детстве заниматься не пыталась, когда хочется все попробовать. Мне этого почему-то не хотелось. Я сразу прыгать начала, и на всю жизнь… До сих пор прыгаю. Если уж не на соревнованиях, то хотя бы на тренировках, чтобы технику детям показать. Конечно, на скромных высотах, только на детских. Как уже сказала, я тренирую прыгунов в высоту. Прыгуний, как сейчас иногда говорят даже по телевизору, Но мы, тренеры, обычно всех называем прыгунами. Я сегодня случайно попала на тренировку каратистов, посмотрела на вашу дочь Машу и увидела у нее большую, просто великолепную прыгучесть. И гибкость великолепную. Понимаете, Павел Васильевич, карате, конечно, модный вид спорта…

— Не очень. Лет двадцать назад был модным, а сейчас уже нет. Традиционные виды единоборств свое забирают. Прыгучесть же у Маши действительно хорошая. Я специально ее тренировал с детства. Сам тренировался, и она со мной вместе. Мы тогда в военном городке жили. Рядом с нами глубокий и широкий овраг, мостик через него, ступеньки. Как сейчас помню, пятьсот двенадцать ступенек. Я каждое утро преодолевал этот мостик туда и обратно, прыгая по ступенькам. Вниз — пешим ходом, вверх — прыжки с двух ног. Маша со мной прыгала, сколько могла. Всю дистанцию ей проходить было, конечно, рано, но постепенно все больше и больше осиливала. Так прыгучесть и развила.

— Каждый бы родитель так своего ребенка воспитывал, — с улыбкой заметила Валентина Агзамовна, откровенно желая сказать что-то доброе этому суровому подполковнику. — Но я продолжу свою мысль. Посмотрела я на Машу и увидела в ней большие задатки спортсмена высокого класса. С такой прыгучестью ей можно рассчитывать на большой успех. У меня одна воспитанница уже входила в олимпийскую сборную, правда, уже с другим тренером, со взрослым. Я только детей готовлю, а потом передаю их другим. Так вот, я Маше предложила перейти заниматься ко мне. Она сказала, что ее в карате привел папа, как папа решит, так и будет. Она у вас дисциплинированная. Военная, наверное, дисциплина. На генетическом уровне. С таким характером и с ее данными мы можем при соответствующей работе рассчитывать на многое. Вот я и пришла поговорить…

Павел Васильевич посмотрел на Машу. Та улыбалась, ожидая решения отца. В карате у нее не слишком-то получалось, а стать знаменитым спортсменом какой ребенок не хочет! Он это прекрасно понимал, но сомнения у него все же были.

— Вы знаете, Валентина Агзамовна, я воспитанник старой советской системы, а эта система, как бы ее ни ругали, все же очень неплоха в деле воспитания. По крайней мере честность и порядочность тогда были в почете. И потому мне кажется не совсем корректным по отношению к тренеру переход Маши в другой вид спорта. Следовательно, с ее тренером и следует теперь говорить. Согласится тренер, согласится Маша, я возражать не буду.

— Тренера я беру на себя, — уверенно сказала Валентина Агзамовна. — Я не случайно в тот спортзал попала. Специально хожу, подыскиваю себе учениц в других спортшколах. Тренеры меня хорошо знают и на тренировки пускают. Я договорюсь.

— Ну, тогда… — Видя, как сияет дочь, следовательно, она уже была согласна, развел руками Павел Васильевич. — Тогда и говорить конкретно будем…

Гостья встала, встал и подполковник:

— Зря вы от чая отказались. Я умею вкусный чай заваривать.

— Извините. Я спешу. Сразу попытаюсь тренера найти, поговорю с ним, а потом подряд две тренировки. У меня сейчас четыре группы занимается. Группы небольшие, чтобы можно было каждому побольше внимания уделить.

Она шагнула в прихожую. Маша осталась сидеть, а подполковник вышел проводить гостью.

Валентина Агзамовна расстегнула ремешок на одной туфле, наклонилась, обулась, застегнула ремешок, взяла в руки вторую, хотела что-то сказать, но посмотрела на стену за спину подполковника Серегина, и глаза ее округлились: