Когда меняется мир - Сергей Башкирцев

Убью. Всех убью. Медленно убью. Вот самое страшное наказание. Надругались и отобрали жизнь у моей Инги. Ну что ж, зачеркивайте палочки на обоях. Считайте дни. Часы. Скоро и вы с жизнью попрощаетесь.

Как-то умудрившись разминуться с Игнатьичем, я провел эту ночь наедине с природой. Если честно, даже не хотелось с ним пересекаться. Не хотелось видеть абсолютно никого, уж тем более разговаривать. А неловкое молчание только вывело бы из себя.

Глава 12. Снова в строю

Люба пыталась прокрасться, но я, успев отоспаться до приятной ломоты, уловил приближающиеся шорохи. Потом послышались стуки за окном. Я уже присутствовал здесь, в реальном мире, но все никак не мог распрощаться с дремотной темнотой. Как-то не хочется открывать глаза и видеть по ту сторону кровать Ингалины. Отползает молния чемодана. Шуршит одежда.

Я открыл глаза в самый неподходящий момент. Я увидел спину Любы, на которую налез новый сухой бюстгальтер. Другой лежал поверх промоченной дождем футболки. Летние брюки аккуратно сложены на краю матраса. Сестра, вероятно, ожидала слежки, поэтому низ уже был одет в просторные штаны.

Вдруг она повернулась, и показался небольшой животик. Я постарался быстро закрыть глаза, но не вышло:

– Э! Я все видела, якши? – с укором сказала Люба.

Народный театр имени Виктора Субботина продолжал выступление. Я притворился, будто не слышал, и даже специально повернулся к стенке. Что-то больно куснуло меня в бок, полностью разоблачив мою фальшивую игру.

Я не сдержался и вдохнул воздуха, издав звук «ц-с-с». Большой и указательный пальцы продолжали игриво щипать меня, выводя из боеспособности.

– Ни черта ты не изменился. Все вы, мужики, одинаковые, – произнесла она обвинение почти по слогам.

– Ай, ну хватит, хватит! – уже перейдя на смех, старался я оборониться от Любы.

Хмыкнув, она отвесила мне щелбан. Захотелось как-то ее по-братски подколоть, мол, сама в царевну не превратилась за это время, но решил не говорить. Я взглянул на окно, по которому скатывались крупные капли.

– Там что, дождь?

– Нет, купаться ходила, Вить… – с иронией ответила она. – Блин, вся вымокла. Еще хорошо, когда уже подходила, он хлынул. А если б прямо у полиции начал идти?

Я снова закрыл глаза.

– А где Юра-то?

– Он такой забавный. Он меня даже до конца не дослушал, забежал в лодку и помчался.

– За кем? Что у вас там случилось? – нахмурился я.

– Ай, да хватит уже спрашивать, Витя, задолбал! – отмахнулась Любка, потянувшись за сырой футболкой.

– Да тихо ты, Люба, тихо. Я не…

Я открыл глаза и, сестра, которая только что щипала меня, куда-то исчезла. Дождь больше не лил. На кровати сырой одежды не было. У меня редко были такие сны в дремоте. Раньше я в таких снах видел Ингу. Она мне что-нибудь предлагала, я потом просыпался и требовал от нее этого, а она только вопросительно хлопала узковатыми обворожительными глазами и спрашивала: «Вить, какая рубашка? Кофе без сахара? Ты же не любишь. Утром и вечером? Милый, ты совсем-то с ума не сходи, давай без подвигов!»

Тяжело вздохнув и почувствовав сдавливание в груди, я привстал. Через стенку доходил крик грудного младенца, у фальшборта кто-то выясняет, работает ли связь. Чемодан Инги, выглядывающий через щелку в полке, заставил прослезиться. Никогда такого не ощущал: сердце будто провалилось вниз. Свалилось, потому что не смог я защитить того, кого любил. Меня отвергло даже мое собственное сердце.

Появился Игнатьич. Я быстро протер глаза и даже встал с кровати, мгновенно наполнившись серьезностью.

– Как ты?

– Да сойдет, – хмуро ответил я.

– Собирайся! Бегом! А пока будем плыть – небольшой инструктаж личного состава, – начал речь Юра, подрагивая шеей.

– Люба… где она?

О причине ее отсутствия Юра поведал в большой спешке:

– Вижу, она выходит. А с ней рядом этот одноглазый, за косу придерживает, ведет к лодке. А за ним еще один, бородатый, – все, что уловил мой слух.

Я выхватил пистолет из руки Игнатьича и набросил рюкзак. Торопливо накинул куртку.

– Прошло не так много времени, мы успеем. Но убивать мы никого не будем, – шепотом отрезал он. – Мы выбьем из них показания, заставим писать чистуху.

– Где ты таких слов понабрался?

– Неважно.

Пришлось согласиться и соврать. Когда мы будем там, я за себя не ручаюсь. Как-то ослабла душная жалость и ненависть к себе. Месть близка. Отомщу. Он меня уже не остановит.

Глава 13. Ночное правосудие

Моторка бороздила мимо покинутых участков. Людей все меньше. Мы забирались подальше от Красноборска, скопища служб и громких звуков. Небо налилось темной сиренью. Еще можно было что-то разглядеть, но мы подключили к навигации фонарь. Комары, на удивление, не клеились.

– Я просто не хочу, чтобы ты стал маньяком. Они все заканчивают плохо. Я наблюдаю за тобой, за твоим состоянием. Ты настолько закрыт, как я, что просто перевариваешь все в себе? Тогда надо начинать беспокоиться, а бояться следует, если тебе это понравилось, – Игнатьич щурился, всматриваясь в наступающие сумерки.

– Спасибо, Юр. Но все нормально, не надо…

Интересно, как нас породнила эта проклятая катастрофа. Мы знаем друг друга от силы полмесяца, однако этот загадочный коренастый вояка был мне не чужой. И все равно мне никак не верилось, что Игнатьич, пройдя столько испытаний, смог сохранить в себе человека. Он понимал меня и словно переживал эту утрату со мной.

– Убивать – это не значит доминировать над другими, не значит, что так можно обрубать судьбы. Это не дает права решать так абсолютно все проблемы. Но иногда не убить – еще хуже. Это правда. Но…

Я, спустя долгое молчание, решил заговорить:

– Да я сам бы никогда не подумал, что придется делать все это. Ты вспомни, жили же все обычной жизнью: июль, ссоры, Инга… ну да, вода, ну и что?! А потом, – я сделал задумчивую паузу, – страх за себя, за них. Встречать всю эту хренотень будто голым, как чмо, быть неготовым ни к какому выживанию, не приспособленным. Бензин воровать, нападать на полицию, документы подделывать, убивать. Мы же троих убили.

– Четверых, – подавленно уточнил Игнатьич, сбавив ход, всматриваясь в свет моего фонаря.

– Да. Меня бесил этот бык, но я не ожидал его увидеть мертвым в реальности. В мыслях конечно было, но это же только в голове. А потом еще…

– Та семья?

Игнатьич явно чувствовал мое нутро, но почему-то уточнял. Может, у нас схожие судьбы, поэтому мы чувствуем одно и