Предателей не прощают - Сергей Дмитриевич Трифонов

Хозяин с помощником уже убрали столики с улицы, а в помещении отключили кондиционер, деньги нужно беречь. Карновский попросил что-нибудь поесть. Ему принесли большую тарелку с яичницей, жареным беконом, кусочками отварного картофеля, моркови и листьями салата. Он с жадностью набросился на еду и тут же почувствовал на себе чей-то взгляд.

На улице было уже темно, и в кафе царил полумрак, хозяин погасил основной свет, оставив гореть бра у стойки и входа. Там, на улице, за большим окном кафе, выходившем на кафедральный собор, стояла девушка. Она стояла, прижавшись ладонями к стеклу окна, и глядела на Карновского странным, напряжённым взглядом. Жутко стало хорватскому бизнесмену. Он спросил хозяина:

– Кто это?

Протиравший столики хозяин поглядел на окно и ответил:

– Странная какая-то. Второй вечер тут шляется. Похоже, голодная, денег нет. Я ей вчера кусок пиццы вынес, она поблагодарила, но в кафе зайти отказалась. Но красивая. Думаю, русская она.

Карновский помахал девушке рукой, приглашая зайти в кафе, но она отвернулась и ушла. Да, и вправду странная. Расплатившись, он вышел, повернул к парковке и тут же заметил ту самую девушку, сидевшую на ступеньках подъезда соседнего дома. Обхватив склонённую голову руками, она покачивалась из стороны в сторону. Карновский хоть и был большим негодяем и циником, но где-то очень глубоко, в потаённых чуланчиках его тёмной души, видимо, сохранились остатки сострадания и жалости. Он подошёл и спросил тихо по-английски:

– Простите, леди, могу ли я чем-то помочь вам?

Девушка подняла голову. Взгляд ее опухших от слёз глаз был усталым, в нём читалось и отчаяние, и страх, и безысходность. Она ответила почти шёпотом:

– Благодарю вас, сэр, мне никто ничем не сможет помочь.

– В вашем возрасте, леди, – дружелюбно заметил Карновский, – такие заключения делать рано. Вижу, вы в беде. Я, знаете ли, тоже, в некотором смысле. Поэтому предлагаю поехать хорошенько поужинать, а там разберёмся.

Он протянул девушке руку. С минуту подумав и ощутив в голосе и поведении незнакомца доброжелательность и искренность, она поднялась, опираясь на протянутую руку. В машине она спросила:

– Вы русский?

– Ха! – усмехнулся Карновский, – а что, видно?

– Вы хорошо говорите по-английски, но ваш язык архаичен, так учили в советских школах и советских вузах. Современный разговорный английский другой.

– А вы, случайно, не русская? – спросил Карновский, быстро соображая, можно ли девушке признаться, что он из России.

– Русская. А куда мы едем? Я ведь город совсем не знаю, – девушка перешла на родной язык, в котором звучали фонемы южнорусского или украинского говора, точно такие, как у его супруги.

– Я остановился в отеле «Park Lane», там отличные рестораны и приличная кухня. Если вам негде ночевать, я сниму вам номер.

– Это невозможно. У меня нет паспорта.

С минуту подумав, Карновский сказал:

– Ладно, что-нибудь придумаем.

Они ужинали на открытой террасе одного из ресторанов отеля. Только теперь Карновский смог рассмотреть свою визави. Девушка была среднего роста, с хорошей фигурой, длинными ногами и крепким, как у спортсменки или занимающейся тяжёлым физическим трудом, телом. Миловидное лицо с большими зелёными глазами, короткая стрижка густых чёрных волос. Не сказать, чтобы яркая красавица, но весьма привлекательна. Всё портили руки. Крупные ладони, некрасивые чуть крючковатые пальцы, сухая, неухоженная кожа.

Карновский, изголодавшийся за двое суток и совершенно не наевшийся в кафе яичницей, заказал мезе из морепродуктов, слабосолёную форель, тушёную с овощами баранину, фрукты, мороженое и две бутылки «Просекко».

Когда проворные официанты стали устанавливать на стол тарелки, вазы и вазочки с закусками и блюдами, девушка буквально ошалела от вида экзотических креветок, хвостиков лангустов, кальмаров, осьминогов, каракатиц, от умопомрачительного аромата тушёного ягнёнка… Тишина и уют ресторана, плещущееся рядом ласковое море, тающие в мягком свете множества светильников высокие пальмы и кипрские кедры, струйки пузырьков в бокалах с «Просекко»… – всё вызывало в сознании девушки картину сказочной неестественности, нереальности, невозможности… И этот немолодой, странный господин… То ли богатый русский эмигрант, то ли русскоговорящий живущий на острове олигарх, то ли одинокий не бедный турист из России…

– Вы, милая моя, ешьте, – возвратил к реальности его добрый голос, – ешьте, не стесняйтесь. Кстати, а мы ведь так и не познакомились. Меня зовут Йозеф. Йозеф Колар. По матери я русский, по отцу хорват, – врал, не стесняясь, Карновский.

– Маша, – представилась девушка, – Мария Егоровна Кузьмина.

И Маша, опьяневшая от шампанского, разомлевшая от вкусной обильной еды, уюта ресторана и красоты парка, очарованная немолодым, годящемся ей в отцы, интеллигентным, добрым и внимательным незнакомцем, выложила всю историю своей короткой и, как ей казалось, абсолютно несчастной жизни. Вот эта история.

10

Маше было двадцать четыре года. Родилась она на хуторе, что на востоке Краснодарского края, в междуречье Кубани и Урупа, в семье водителя автокрана и учительницы английского языка. Она была старшим ребёнком, младший брат Борис родился на четыре года позже. Хутор их с трёхтысячным населением считался в крае богатым. Основная часть людей работала в крупном сельскохозяйственном предприятии, специализировавшемся на выращивании пшеницы и подсолнечника, на разведении индеек, гусей и кур. Птицефабрика ежедневно отгружала тонны птичьего мяса в Краснодар, Ростов и Москву, туда же уходили фуры с пшеничной мукой и растительным маслом.

На хуторе работали средняя школа, три детсада, поликлиника, клуб, отличная библиотека, четыре кафе, десяток магазинов, салон красоты, парикмахерские… Хозяева сельхозпредприятия и местные власти старались поддерживать инфраструктуру хутора, его облик и налаженный быт в приличном состоянии, чтобы предотвратить отток молодёжи в города. Строилось жилье, повсюду работали детские и спортивные площадки, в клубе ежедневно проводились какие-то мероприятия: выставки, концерты, спектакли, киносеансы для детей и взрослых… Подростки не чувствовали ущербность сельского проживания, их жизнь мало отличалась от жизни городских сверстников. Если, конечно, не считать физического труда, к которому хуторская молодёжь была приучена с детства и без которого благополучное существование просто невозможно.

Семья Кузьминых жила справно. Молодая пара с помощью родителей построила хороший кирпичный четырёхкомнатный дом с верандой, террасой и летней кухней. На дворе возвели баню, гараж, сарай, мастерскую. Провели электричество, газ, водопровод. Большой фруктовый сад, огород в тридцать соток с бахчой, куры, гуси, утки, индейки обеспечивали семью всем необходимым. Излишки отправлялись на рынок, и их продажа позволяла Кузьминым жить безбедно. В гараже стояли ВАЗ 2131 «Нива», мини-трактор «Беларусь-МТЗ082» с полным набором навесного оборудования, мотоцикл с коляской «Урал», телега, сани…

Конечно, вести такое хозяйство и трудиться на основной работе – дело, прямо скажем, непростое, тяжёлое, но сельчанам привычное. Поэтому и дети с ранних лет были приучены вносить свой вклад в благополучие семьи,