Балтийская гроза - Евгений Евгеньевич Сухов

Вторым докладывал ефрейтор Балакирев, двадцатилетний парнишка со смазливыми чертами лица. Но внешность парня была обманчивой – на фронте уже два года, а для войны это почти что вечность. Смел, дерзок, уничижительных шуток не терпел, был остер на язык, а потому с ним старались не связываться.

– Вот на этом участке аэродром, – уверенно ткнул пальцем в коричневое пятно на карте Балакирев.

– Почему так считаешь?

– Мы когда через лес проезжали, я небольшое поле увидел, а на нем огонек сверкнул. Палатки для развертывания части можно и в другом месте поставить, хоть в лесу! Так что вот там только аэродром может быть.

– Доложу Стародубцеву, пусть имеют в виду, – произнес Галуза.

Выслушав все доклады, он связался по рации с командиром бригады подполковником Стародубцевым:

– «Волга», я «Вятка», как слышите меня?

Через сильный треск и эфирные шумы, то затихающие, а то вдруг усиливающиеся, пробился низкий, с легкой хрипотцой голос подполковника Стародубцева:

– Я «Волга», слышу тебя хорошо. Доложить обстановку. Прием.

– Продвинулись на тридцать километров, обезвредили мост через реку Мусу. Можете занимать мост, пока фрицы не очухались. Прием.

– «Вятка», движемся за вами, мост заберем. Задачу свою ты выполнил. Планируешь возвращаться? Прием.

Вопрос простой, но он имел скрытый смысл. Если перевести его без всяких экивоков, то он звучал примерно так: есть ли у тебя возможность продвинуться дальше? Армия продолжает стратегическое наступление, и нам позарез важно знать, каковы основные силы немцев, есть ли у них резервы, а если имеются, где они располагаются? Чем враг занимается в настоящее время? А еще желательно выявить его слабые и сильные места.

– «Волга», планирую двигаться дальше, – браво произнес в трубку капитан Галуза.

– «Вятка», если сумеешь продвинуться дальше километров на десять, то это станет большим подарком для всех нас. – В рации послышался треск, раздавались шумы, мешавшие слушать сказанное. – Дальше тебя никто не заходил, мы не знаем, что у них творится в глубоком тылу.

– Постараюсь выяснить, товарищ подполковник, – коротко ответил Галуза. Наверняка немцы уже запеленговали рацию, следовало как можно дальше отъезжать от этого места.

– Не рискуй без дела, – напутствовал командир бригады, – а то я тебя знаю. Все, конец связи!

Капитан выключил рацию. У самой двери со связанными руками сидел немец в перепачканной гимнастерке и хмуро смотрел прямо перед собой.

– Кристиан, – обратился капитан к немецкому майору, – давай помоги мне с переводом. Спроси у него, будут ли какие-нибудь части до Ионишкиса.

Шварценберг быстро перевел и выслушал ответ.

– Говорит, что никаких частей нет. Артиллерийские и танковые части находятся ближе к границе с Литвой, прячутся в лесах в ожидании наступления русских. Очень многочисленный гарнизон в Ионишкисе.

– Спроси у него, сколько там солдат.

Выслушав ответ немца, Кристиан повернулся к Галузе:

– Сказал, что в городе находится 15-я панцергренадерская бригада[128], в ее составе около четырех тысяч человек. Командует этой бригадой Херберт фон Обвурцер[129]. Затем в городе расквартирован шестьдесят второй пехотный батальон вермахта, третья рота четвертого саперного полка. А еще размещены полицейские части.

– И что, даже никакой артиллерии у них нет? – усмехнулся Григорий.

Выслушав переводчика, пленный солдат утвердительно закивал и быстро заговорил. Шварценберг хмыкнул и перевел:

– Пленный сказал, что в Ионишкисе имеются две артиллерийские и три минометные батареи. Они расположены у входа в город для его защиты. Но в целом в городе около пяти тысяч военных, и это без учета большого количества полицаев из местных жителей и их добровольных помощников.

– Как же без добровольцев-то? – снова усмехнулся Галуза. – Насмотрелись на них в Белоруссии. Косых, отведи его куда-нибудь в кусты подальше от дороги. И по-тихому, без стрельбы.

– Сделаю, товарищ капитан. Геен! Вперед топай! – качнул Косых стволом автомата. – Чего встал!

На ватных ногах немец зашагал вглубь леса…

Через несколько минут Косых вернулся в одиночестве и, закинув автомат на плечо, поинтересовался:

– Куда мы сейчас, товарищ капитан?

– К теще на блины едем! Чего спрашиваешь-то? На Ионишкис, конечно же. Попробуем его с ходу взять, немцы нас там не ждут. На нашей стороне фактор внезапности. – Свернув карту, Григорий сложил ее в планшет и, усмехнувшись, добавил: – Другой дороги у нас нет. Будем надеяться на самый сердечный прием.

Глава 19

28 июля 1944 года. На фронте нужен каждый снаряд

С утра погода не задалась – сначала потемнело, так что пришлось в комнате включить свет, потом громыхнуло, причем так сильно, как если бы на крышу свалилось грязно-серое небо, а потом хлынул ливень, продолжавшийся до самого обеда. Ближе к двум часам дня солнце предприняло робкую попытку пробиться через белесые кучевые облака, но так и не добившись успеха, вновь нырнуло в густую белую пелену. Похоже, что непогода пришла надолго…

Вчера днем два солдата косили поднявшуюся траву. Работали слаженно, умело, и подкошенная трава ложилась на землю ровными рядками. По их раскрасневшимся и запотелым лицам было понятно, что мирная сельская работа доставляла им немалое удовольствие. Сложив скошенную траву в две красивые аккуратные скирды, они направились на пост. Спрятанные от дождя под рубероидом стога притягивали и ласкали взор.

Запалив трубку, Иосиф Виссарионович направился на любимую веранду с окнами, выходящими в сад. Присев на стул, он с наслаждением затянулся, задержал в легких ароматный дым, а потом выдул под потолок тонкую серую струйку.

Дела на фронтах двигались наилучшим образом. Особенно благоприятно складывалась обстановка в Белоруссии: советским войскам удалось окружить и уничтожить крупные группировки немцев в районах Бобруйска, Витебска, а также Минска. А 6-я гвардейская армия во взаимодействии с войсками наступавшего севернее 2-го Прибалтийского фронта очистили от немцев Даугавпилс.

Завершалась Белостокская операция[130], проводимая в рамках Белорусской стратегической наступательной операции, результаты которой вдохновляли. Войска 2-го Белорусского фронта[131] освободили районы Западной Белоруссии и выходили на границы Восточной Польши и Восточной Пруссии.

Выкурив трубку, Сталин набросил шинель на плечи, взял с полки садовые ножницы и спустился по ступенькам в сад. Прошелся между ухоженными яблонями, ежегодно приносившими большие красные плоды, и неспешно зашагал по асфальтированной тропинке. Его любимым сортом был золотой налив, кожица которого при созревании принимала золотистый оттенок. Сбор урожая, чаще всего очень обильного, обычно происходит ближе к осени, и плоды бывают настолько хороши, что их жаль срывать с дерева.

В саду Иосифа Виссарионовича было три дерева сорта золотой налив. Первое, самое старое из них, в этом году отдыхало – на дереве было