Где дом твой, киллер? - Александр Койфман

Молодой араб говорит все энергичнее, начинает размахивать руками. Генри начал прислушиваться, даже отставил в сторону тарелку с цыпленком. Арабский он знает достаточно хорошо: приходилось бывать и в Ливане, и в Сирии. Вдруг араб несколько раз произнес:

— Ал-яхуд ал-раджим^[1].

Генри встал из-за стола и подошел к ним. Обратился в повышенном тоне:

— Надоело вас слушать! Говорите тише. Здесь не только вы.

Два молодых араба вскочили из-за стола, перешли на французский язык.

— Твое какое дело? Помалкивай, а то нарвешься.

Араб постарше, не вставая со своего места, процедил сквозь зубы:

— Да это еврей!

Молодой араб, стоящий у края веранды, ругаясь по-русски с ужасным акцентом, упомянул всех гипотетических родственниц Генри: маму, сестер и будущих дочерей. Генри молча поддел его кулаком под челюсть. Юноша полетел с веранды вместе с хлипким ограждением, продолжая на лету что-то кричать.

Еще двое сидевших за столом поднялись навстречу к Генри. Движения у них замедленные. Пока находившийся слева старший араб вышел из-за стола, пока сделал недостающие два шага, Генри уже уложил на пол вставшего с ним молодого парня, не обращая внимания на четвертого, который замер на месте, потрясенный полетом своего товарища с веранды. Старший успел встать в стойку, как будто собирался боксировать — все это выглядело довольно смешно. Генри крутнулся и ударил его правой ногой по левому уху. Тот замер на месте, оглушенный. Еще один удар кулаком по горлу, и он свалился. Последний из парней как будто очнулся и бросился бежать.

Догонять его нет времени. Генри спросил Мари, сколько нужно платить, не дождавшись ответа, положил сто евро под солонку и потащил Мари к машине. Встречаться с полицией ему ни к чему. Посетители и официанты застыли в изумлении, ничего не успев понять из этого быстротечного происшествия.

Потрясенная Мари молчала, вести машину она явно не могла. Генри сел за руль и двинулся к шоссе. Проскочил к окружному шоссе Лиона и по нему доехал до Брона. Там уже не спеша поехал по знакомой дороге к домику Мари. С удивлением увидел, что на стоянке его машины нет. Не ясно, кто ее увел — полиция или злоумышленники, но Генри это обрадовало.

Мари пришла в себя только дома:

— Что это? Почему ты начал драку? Кто ты?

— Не волнуйся, это обычное внушение: он нехорошо отозвался о моих родственницах, такое терпеть нельзя.

— Почему мы сразу уехали? Даже не закончили ужин.

— Я же тебе говорил, у меня не все в порядке с документами, не к чему мне встречаться с полицией. А если ты сейчас приготовишь кофе, можно будет считать ужин завершенным.

— Ты не ответил, кто ты?

— Не думаю, что тебе интересно будет выслушивать небылицы, а рассказывать о себе подробно не хочется. Я — Генри, твой знакомый. Мы знакомы уже целые сутки. Впрочем, я завтра уезжаю, и ты сможешь забыть эту небольшую неприятность.

— Не думаю, что быстро забуду.

И изменив интонацию:

— Ты не хочешь остаться еще хотя бы на один день?

— Хочу, но не могу. Мне послезавтра нужно быть в Вене. Зачем ей знать маршрут.

— Как же ты поедешь без документов?

— Возьму где-то машину.

— Возьмешь напрокат?

— Ты вчера была такая проницательная, что с тобой? Выбил из колеи этот маленький инцидент?

— Маленький? Ты, возможно, покалечил трех человек! Маленький инцидент.

— Они парни здоровые, ничего с ними не будет. Если бы хотел их покалечить, делал бы все по-другому. Хватит причитать, иди на кухню, готовь кофе!

Окрик подействовал отрезвляюще, Мари ушла на кухню.

Потом на кухне пили кофе с пирожными, которые Мари вынула из холодильника. Генри заметил, что ни вчера, ни сегодня вечером ей никто не звонил по телефону. То ли нет друзей, то ли не очень коммуникабельна.

— Тебе никто не звонит. Что, нет друзей? Расскажи хоть немного о себе.

— Нечего рассказывать. Ничего интересного в жизни не было.

— Так не бывает. Ты здесь родилась?

— Нет, я здесь только пять лет. Жила с матерью недалеко отсюда, в маленьком городишке в департаменте Эн, в горах. Замуж как-то не вышла там — никого подходящего в нашем городке не было. После смерти матери продала родительский домик, денег хватило только на первый взнос за этот вот дом. Поэтому и приходится по понедельникам искать клиентов.

— Ну, ладно, мужа нет. А почему нет друга?

— Был. Как раз в ресторан, в котором мы так неудачно посидели, ездила с приятелем. Тогда там было хорошо, прекрасный вид на обе протоки Роны, и карьера не было. Теперь грузовики с щебенкой ездят днем прямо рядом с рестораном. Но приятель узнал о моих поездках в Брон по понедельникам, и мы расстались.

— Жалко, конечно. А как с работой?

— Работа в кафе обычная — официантка. Не очень напряженная, только в обеденный перерыв нагрузка серьезная. Платят мало, на жизнь едва и хватает.

Генри промолчал, в его мыслях промелькнуло: «Да, картинка не очень красочная, но зато без моих непрерывных приключений и проблем. Вот наберется в Праге приличная сумма, можно будет купить небольшой ресторанчик в Греции, жениться и тоже зажить спокойной жизнью, если удастся к тому времени остаться в живых».

Вечер кончился. Мари дала Генри халат, сказала, что выстирает рубашку и все остальное. Когда ложились спать, она была в пижаме. Под утро Генри ощутил на своем боку ее руку, не помешавшую, однако, ему спокойно выспаться.

А утром Мари отдала Генри выглаженную одежду, накормила, и они поехали в Брон.